«Фантастическое и реальное в повести М. А. Булгакова «Собачье сердце»»

Повесть «Собачье сердце», написанная М. А. Булгаковым в 1925 году, является откликом писателя на окружающую его действительность, на результат тех коренных преобразований, что произошли в России в 1917 году.

В произведении воссоздается современная автору жизнь — советская реальность начала 1920-х гг. Однако она передается Булгаковым в «причудливой» форме — в смешении реального и фантастического. Так, с одной стороны, в «Собачьем сердце» до мельчайших подробностей воспроизведены советские реалии20-ых годов 20 века, вплоть до точного указания зарплаты «машинисточки IX разряда» (четыре с половиной червонца) и упоминания о том, что пожарные, «как вам известно, ужинают кашей». С другой же стороны, сюжетная коллизия повести сугубо фантастическая — профессор Преображенский, мировой светила науки, осуществляет небывалую операцию — превращение собаки в человека путем пересадки ей человеческих желез. Но и это еще не все — гений Преображенского позволяет ему совершить и обратную операцию: из человека в конце произведения он вновь «творит» собаку, поняв и испытав на себе угрозу существования Шарикова.

Реальность и фантастика переплетаются в «Собачьем сердце» самым тесным образом, создавая новый вид реальности — гротескный. Казалось бы, сюжет с превращениями пса Шарика невероятен и неправдоподобен. Однако Булгаков настолько мастерски «оплетает» его деталями реальности, обыденной жизни, что мы читаем произведение как повесть о том, что было на самом деле.

Филипп Филиппович Преображенский, интеллигент во многих поколениях, гениальный ученый и врач, задумывает небывалое — он хочет подарить человечеству вечную молодость и прославиться в веках. Для этого герой проводит эксперимент на бездомной собаке, которую подбирает на улице.

Преображенский приводит Шарика к себе в дом, заботится о нем. И вот наступает долгожданный момент: появляется необходимый «человеческий материал» — труп алкоголика Клима Чугункина, зарезанного в пьяной драке. Именно его гипофиз и семенные железы и «получает» Шарик.

Вскоре выясняется, что результатов данного эксперимента не мог предвидеть никто, даже гениальный Филипп Филиппович. Шарик не только выжил и начал быстро выздоравливать. Постепенно с ним начали происходить странные трансформации — пес стал превращаться в человека. Дневник помощника Преображенского, доктора Борменталя, фиксирует основные моменты «эволюции Шарика», в результате которой он превратился в Полиграфа Полиграфовича Шарикова, представителя пролетариата.

Образ Шарикова, как и образы других представителей «господствующего класса» во главе с председателем домкома Швондером, — сугубо сатирические. Безусловно, основа в них реальная — Булгаков описывал реальные черты людей, пришедших к власти после 1917 года. Однако часто эти черты усилены или утрированы — именно так автор выразил свое отношение к этим людям и их поведению, их «политике». Так, например, один из членов домкома — «персиковый юноша в кожаной куртке» — носит фамилию Вяземская и оказывается женщиной (намек писателя на асексуальность советского общества). А сам Шариков периодически забывает, что он уже не собака, и ловит блох у себя под пиджаком или гоняется за кошками.

Но члены домкома не так безобидны, как это может показаться на первый взгляд, и с ними не так легко справиться, как это удалось Преображенскому в вопросе об «уплотнении». Этот факт доказывают метаморфозы, под влиянием Швондера произошедшие с Шариковым. Стоило милейшему псу превратиться в Полиграфа Полиграфовича и стать причастным к власть предержащим — «поступить на должность» заведующего подотделом очистки Москвы от бродячих животных, как он трансформировался в настоящего монстра. Гены Клима Чугункина, человека «из народа», необразованного, невежественного, бескультурного, под влиянием благоприятных факторов, тут же дали о себе знать. Шариков превратился в беспринципного хама и подлеца, «дорвавшегося до власти». Кажется, будто на своем благодетеле Преображенском, да и на все окружающих людях, этот герой вымещает свою злобу, ущемленное самолюбие, чувство неполноценности.

И тут сатирический и вполне добродушный тон повести начинает приобретать зловещие тона — мы понимаем, что профессору Преображенскому и всей его «семье» грозит реальная опасность. Как тут не вспомнить фантастический сюжет из классического романа Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» или сюжет романа М. Шелли «Франкенштейн».

Однако в повести Булгакова все заканчивается благополучно. Когда Преображенский понял, что его «детище» несет в себе опасность для всего окружающего, он вновь превращает Шарикова в собаку. Все стало «на круги своя» — Преображенский, доказав свое невиновность в убийстве Шарикова, на какое-то время освободился от претензий Швондера. Шарик, вновь приобретя свой первозданный вид, боготворит своего благодетеля.

Но финал «Собачьего сердца» не несет успокоения или умиротворения. Остается смутное ощущение тревоги, опасности. В любой момент жизнь Филиппа Филипповича может измениться, в любой момент калабуховский дом с его традициями и устоями может окончательно «кануть в вечность», как и та культура, которую он олицетворяет. Думаю, такое же ощущение нестабильности было и у самого Булгакова в период создания повести.

Писатель считал, что всякая форма насилия над личностью — физическая (Преображенский) или идеологическая (Швондер) — не может привести к успеху. Человек — неповторимая индивидуальность, и из Клима Чугункина, послужившего «материалом» для Шарикова, может получиться только подобие Клима Чугункина.

Но в контексте произведения была скрыта еще одна немаловажная мысль: революция тоже своего рода насильственная операция, проведенная над обществом. Именно она объявила «труженика"-пролетария хозяином жизни, вырвав его в одночасье из полуфеодального быта, из рабства духовного и политического. Этот эксперимент над целой страной должен был напомнить читателю неудачный эксперимент профессора Преображенского, едва не обернувшийся трагедией для многих людей.

Чтобы более точно и ясно донести свою мысль до людей, Булгаков использует в своей повести такой художественный прием, как смешение реального и фантастического. Часто это осуществляется так мастерски, что очень трудно понять, где заканчивается одно и начинается другое. В результате соединения этих двух реальностей создается третья — гротесковая, которая позволяет писателю не только передать обстановку 20-ых годов 20 века в Советской России, но и выразить свое отношение ко всему происходящему.