«Сатирическая хроника русской жизни»

Тема самовластия, как и тема собственности, постоянно была в центре внимания Щедрина-писателя. И если служение призраку собственности нашло свое выражение в романе "Господа Головлевы", особенно в образе Иудушки, то служение призраку государства обрело аналогичное, классическое воплощение в "Истории одного города", где писатель нарисовал целую галерею самовластных правителей, которую завершает зловеще монументальная фигура Угрюм-Бурчеева.

"История одного города" — история угнетения народа и решительное осуждение безропотного смирения, которое и сделало возможным существование насквозь прогнившего реакционного строя.

"История одного города" написана от имени глуповских летописцев, запечатлевших важнейшие деяния глуповских градоначальников с 1731 по 1825 год. Сам автор объявляет себя издателем найденной им в глуповском городском архиве объемистой тетради, поясняя и комментируя которую, становится в позу мнимого простодушия, что позволило ему выразить самые смелые мысли под видом наивных рассуждений недалекого провинциального архивариуса.

Сам автор вольно обращается с ними. Он то высмеивает монархическую легенду о призвании варягов, тем самым относя действие повествования к далеким временам основания Русского государства, то переносится к современным ему событиям.
В "Описи градоначальников, в разное время в город Глупов от российского правительства поставленных" подчеркнуты такие свойства этих градоначальников, которые роднят их с реальными фигурами. Шаржированные, доведенные до гротеска образы щедринских администраторов воплощали черты современных автору исторических лиц. О статском советнике Грустилове, например, сказано: "Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще, и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году". Эта биографическая справка завершена кратким замечанием: "Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год". Можно говорить об императоре Александре I как историческом прототипе Грустилова. Но Грустилов в такой же мере злая насмешка над правлением Александра II.

Ограниченность и тупоумие начальства разливается в "Истории одного города" таким широким потоком, что на этом фоне выглядит достоверно совершенно фантастический гротеск, когда градоначальником впопыхах был назначен Де-ментий Варламович Брудастый, в черепную коробку которого -был вмонтирован несложный механизм, способный выкрикивать два слова: "не потерплю" и "разорю". Однако это примитивное устройство не помешало органчику исправно исполнять главную обязанность: "привести в порядок недоимки, запущенные его предшественником".
Изобразив все стадии глуповского распутства, Щедрин показывает, как аппарат самодержавной власти все более тупеет и разлагается. И как результат — вырождается в некое чудовище, сосредоточившее остатки своих сил, чтобы погубить народ.
Последний правитель, Угрюм-Бурчеев, "принадлежал к числу самых фантастических нивеляторов... Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и при этом с таким непременным расчетом, чтобы нельзя было повернуться ни взад, ни вперед, ни направо". Весь мир представлялся ему образцовой казармой. Чтобы достичь такого образца, он задумал не только остановить ход истории, но повернуть его назад.

Угрюм-Бурчеев — это монументальный гротескно-сатирический образ, представляющий собой сочетание самых отвратительных, враждебных человеку качеств. Это человекоподобный истукан "с каким-то деревянным лицом", который "всякое естество в себе победил", для которого характерно "умственное окаменение". Это "со всех сторон, наглухо закупоренное существо", которому чужды любые "естественные проявления человеческой природы" и которое действует "с регулярностью самого отчетливого механизма". Если в Брудастом было лишь нечто от вещи (органчик вместо мозга), то Угрюм-Бурчеев — целиком представляет собой некий бездушный автомат, стремящийся все живое вокруг уничтожить, землю превратить в пустыню, а людей — в обезличенные тени, способные лить молча маршировать и исчезать в каком-то фантастическом провале. Вот почему Угрюм-Бурчеев — фигура не только комическая, но и страшная. "Он был ужасен" — эта фраза дважды повторяется в начале главы, посвященной всевластному идиоту. Обитателям города Глу-пова внешность и действия Угрюм-Бурчеева вселяли только одно чувство: "всеобщий панический страх". Так в "Истории одного города" великий сатирик показал, что призраку государства служат главным образом люди ограниченные, и служение это приводит к тому, что они лишаются всяких индивидуальных черт и становятся если не бездушными рабами, то полными идиотами.

Сатира на человеческие пороки в произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина
Многие писатели и поэты использовали сказку в своем творчестве. С ее помощью автор высмеивал тот или иной порок человека и всего общества.
на резко индивидуальны и отличны одна от другой. Сатира была оружием писателя.
В середине XIX века из-за существовавшей строгой цензуры автор не мог до конца обнажить пороки общества, показать всю несостоятельность российского управленческого аппарата.
С помощью сказок "для детей изрядного возраста" автор смог донести до своих современников резкую критику существующего общественного устройства.
Для написания сказок автор использует такие приемы, как гротеск, гипербола, антитеза.
Все сказки делятся на четыре группы.

Обличение деспотизма властей — в сказках "Медведь на воеводстве", "Орел-меценат", "Богатырь", В сказке "Медведь на воеводстве" содержится беспощадная критика самодержавия. Злого воеводу сменяет ревнивый, а ревнивого сменяет добрый. Но жизнь лесных жителей лучше не становится. Зло заключается в природе власти.
Критике трусливой, умеренно-либеральной интеллигенции, посвящены такие сказки как: "Премудрый пескарь", "Самоотверженный заяц", "Здравомыслящий заяц", "Король-идеалист" и другие.

В "Премудром пескаре" мы видим жизнь просвещенного обывателя, боящегося всего на свете. Он постоянно сидит взаперти, боясь липший раз выйти на улицу, с кем-нибудь заговорить, познакомиться. Он ведет жизнь замкнутую, скучную. Только перед смертью задумывается пескарь о прожитой жизни: "Кому он помог? Кого пожалел, что он вообще сделал в жизни хорошего? Жил — дрожал и умирал — дрожал". Только перед лицом смерти обыватель осознал, что никому он не нужен, никто его не знает и о нем не вспомнят. Страшна отчужденность пескаря, его замкнутость.

В следующей группе сказок изображается жизнь народных масс, простого трудового народа. Сказки "Коняга" и "Соседи", "Путем-дорогою" и "Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил", "Кисель" и другие дают картину жизни пореформенной крестьянской России.
В "Повести о мужике" мы видим безропотность мужика, его покорность, беспрекословное подчинение двум генералам. Он даже сам сажает себя на цепь, что лишний раз показывает его забитость. Вскрываются противоречия между потенциальной силой и гражданской пассивностью русского мужика. Мужик является первоосновой и источником жизни, в то время как генералы сами ничего не умеют делать, не имеют понятия о простейших вещах, зато умеют заставлять работать на себя простого мужика.
"Коняга" — это олицетворение народа, его трудолюбия, выносливости, забитости, его каторжного положения.
Мораль собственников-хищников показана в сказках "Пропала совесть", "Дурак", "Христова ночь", "Рождественские сказки".
Героя сказки "Дурак" Иванушку все окружающие считают дураком, так как он не может признать за норму эгоизм.
Салтыков-Щедрин исповедует в "Христианской ночи" народную веру в торжество правды и добра. Важен суд за содеянное зло на земле, а не в загробном мире.
Не зря М. Горький говорил, что невозможно понять Россию второй половины XIX века без помощи сатиры Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина.