«Сатирическое изображение глуповцев (По произведению М. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города»)»

1. Смысл произведения.
2. Сатирическое изображение города.
3. Глуповцы и их градоначальники.
4. «История глуповского либерализма».
5. Смысл финальной сцены.

Произведение М. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города» является оригинальным сочетанием реалистичного и фантастического, гротескного. Произведение освещает историю вымышленного города Глупова, однако указаны точные даты записей — с 1731 по 1826 год. Читатель, хорошо разбирающийся в исторических событиях, происходивших в России в этот период, не сможет не заметить отголоски этих событий в тексте. Но автор сознательно уводит читателя от сугубо историчного и реалистичного рассмотрения произведения. Целью автора являлось создание целостного образа России, с его пороками и победами, происходившими в определенный исторический период. С помощью сатиры и иронии изображены в книге пороки и ошибки российского общества, как искорененные, так и те, которые только предстоит искоренить.

Расхождения и противоречия начинаются уже в изображении самого города. Так в одном месте упоминается, что племена головотяпов основали город на болоте, в другом же читатель узнает, что «родной наш город Глупов имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен, на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается». Не менее парадоксальны и двойственны его социальные характеристики. То он имеет статус уездного городка, то он город губернский или даже столичный, а то вдруг надевает маску села или даже деревеньки с выгоном для скота, огороженным типичной деревенской изгородью. Но только изгородь эта соседствует с границей Византийской империи.

Особенно фантастичны и интересны для рассмотрения сами жители Глупова или глуповцы. Временами их поведение ничем не отличается от манерных столичных обывателей, но при этом они сеют и пашут. Иногда они — самые бедные и грязные крестьяне, но обладающие манерами и мыслями образованнейших людей.

Интересны образы правителей этого народа. Щедрин открывает читателю целую галерею градоначальников, совмещающих в своих обликах, повадках и характерах портреты известных российских вельмож и монарших особ. Открывает эту череду персонажей градоначальник Брудастый. В голове у этого высокопоставленного чиновника вместо мозга имеется органчик, способный исполнять только две мелодии: «не потерплю!» и «разорю!». Здесь Щедрин высмеивает безголовость и невозможность мыслить самостоятельно, характерные для многих представителей российской власти.

К нему примыкает похожий безголовый чиновник — Прыщ. У него голова начинена кашей, а потому принимать решения самостоятельно он не способен. Основной жизненный девиз этого героя: «Отдохнуть-с!» И хотя с его приходом к власти глуповцы вздохнули с облегчением, в их жизни практически ничего не изменилось — по-прежнему ими управляет безголовый градоначальник.

Когда произведение вышло в свет, Салтыкова-Щедрина стали упрекать в искажении жизни, излишней фантастичности и отдалении от реальности. Однако состоятельность этих упреков явно сомнительна. Щедринские гротеск и сатира не ограждают читателя от действительности, а только доводят до парадокса те факты реальности, которые являются отрицательными, негативными, мешающими нормальному развитию общества. Излюбленный писателем прием преувеличения подобен увеличительному стеклу — он делает скрытое явным, зримым, наглядным. С помощью фантастического элемента в произведении ставится окончательный диагноз общественной болезни, которая, может быть, существует еще в зародыше и не в состоянии продемонстрировать всю свою опасность для окружающих. Подобный, пророчащий и предрекающий события смысл содержится в образе Угрюм-Бурчеева, венчающего галерею градоначальников города Глупова.



Любимое высказывание самих глуповцев как естественный ответ на действия власти безнадежно и печально: «Мы люди привышные! Мы претерпеть могим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов запалить — мы и тогда противного слова не молвим!» Безудержной энергии администрирования они могут противопоставить тяжелую силу полного бездействия, «бунт» на коленях: «Что хошь с нами делай! — говорили одни, — хошь — на куски режь, хошь — с кашей ешь, а мы не согласны! С нас, брат, не что возьмешь! — говорили другие, — мы не то что прочие, которые телом обросли! Нас, брат, и уколупнуть негде. И упорно стояли при этом на коленах».

Когда проезжие интересовались делами городка, бунтующие отвечали: «Теперь наше дело верное! теперича мы, братец мой, бумагу подали!» Здесь перед читателем предстает написанная Щедриным история «глуповского либерализма», идея которой была взята, увы, из жизни России. Свободолюбцы Глупова — Ионка Козырев, Ивашка Фара-фонтьев и Алешка Беспятов — трогательны в своей мечтательности и практической беспомощности. Нельзя упрекнуть их сограждан в полном бесчувствии по отношению к ним, но в сочувствии к ним сквозит та же политическая наивность, что и у либералов: «Небось, Евсеич, небось! — провожают они в острог правдолюбца, — с правдой тебе везде жить будет хорошо! С этой минуты исчез старый Евсеич, как будто его на свете не было, исчез без остатка, как умеют исчезать только "старатели" русской земли».

Однако картины жизни обычных обывателей существенно отличаются от биографий градоначальников. Здесь сатира и презрение сменяются скрытым сочувствием и сожалением со стороны автора, а смех становится горьким. Описывая народ, Щедрин опирается на народные же начала своего юмора, используя народное творчество и фольклор.

Завершается летописание города Глупова картиной гибели Угрюм-Бурчеева. Наступает этот кульминационный момент только тогда, когда в жителях города просыпаются наконец чувства совести и ответственности за судьбу государства.



Картина финального бунта имеет двойственную оценку. С одной стороны, это вовсе не освежающая стихия, а «полное гнева оно, издающее глухие, каркающие звуки». Это «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», а не революционный переворот, подготовленный и продуманный.



Однако этот финал все же является оптимистичным. Исторический ход можно остановить лишь на время. Как это сделал с рекой Угрюм-Бурчеев. Правящему самодуру удалось лишь на время остановить поток, который затем все же вырвался на свободу: «...остатки монументальной плотины в беспорядке уплывали вниз по течению, а река журчала и двигалась в своих берегах».



Смысл финала очевиден — рано или поздно настоящая, правильная жизнь победит своих укротителей и найдет себе дорогу, низпровергнув перехват-залихватских и угрюм-бурчеевых.