Обломов

Иван Александрович Гончаров

Краткое изложение

Читается примерно за 9 минут

Сочинения

368 сочинений

Главные герои

И их характеристика

Статьи критиков

««У истинного таланта каждое лицо — тип и каждый тип для читателя есть знакомый незнакомец…» (По роману Гончарова «Обломов»)»

Сочинение

«Гончаров дал нам бессмертный образ Обломова!» — утверждает И.Ф. Анненский. И с этим трудно не согласиться, так как с момента опубликования первого фрагмента романа «Обломов» прошло больше ста пятидесяти лет, а интерес к произведению не исчезает.

Рассказывая о замысле романа, И.А.Гончаров вспоминал в своей статье «Лучше поздно, чем никогда», что ему «прежде всего бросался в глаза ленивый образ Обломова — в себе и в других». «Мало-помалу» в него «вбирались» свойства русского характера, и «инстинктивно» он продвигался в своем описании, не усиливая «ту или иную черту», что позволило создать не «тенденциозную фигуру», а тип, отражающий «и явления общественной жизни, и нравы, и быт». Но что удивительно, и сейчас мы порой в окружающих нас людях, да и себе иной раз, находим «ленивый образ Обломова». Имя это стало нарицательным, что и свидетельствует о бессмертности данного образа.

Критика по-разному отнеслась к появлению этого персонажа в русской литературе. Н.А. Добролюбов утверждал, что в романе «отразилась русская жизнь, в ней предстает перед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадной строгостью и правильностью, в ней сказалось новое слово нашего общественного развития…Слово это — обломовщина, мы видим нечто более, нежели просто удачное создание сильного таланта; мы находим в нем знамение времени».

Так кто же такой Обломов? Как верно подметил тот же Добролюбов, в начале романа мы видим его лежащим на диване, лежащим на диване оставляем его и в конце романа. Но критик сводит черты характера Обломова только к инертности, к лени и апатии. Так ли это?

Автор сразу же предупреждает нас, что «лежанье Ильи Ильича не было ни необходимостью, ни случайностью… это было его нормальным состоянием», иначе говоря, состоянием обычным, повседневным, постоянным. И гостей своих он принимает лежа на диване.

Все посетители вроде бы и деятельны, и все зовут куда-то нашего героя, но как ничтожны их занятия. Постепенно становится ясно, что, может быть, бездеятельность Обломова значительнее этих занятий, а доброе сердце и великодушие выше их мелочных интересов и душевной черствости, что не исчерпывается характер Ильи Ильича ленью и апатией. Мы видим, что Обломов размышляет над вечными вопросами мирозданья, смыслом человеческой жизни, своим предназначением. Он способен понять суетность окружающих его людей, критически оценить свою жизнь: «…Я сам копаю себе могилу и оплакиваю себя». Разве такой человек может быть ничтожным? И Штольцу нечего возразить на слова Обломова: «Жизнь: хороша жизнь! Чего там искать? Интересов ума, сердца?.. Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня…»
Гончаров сам, устами Обломова, говорит о типичности для русской жизни того времени таких героев: «Да я ли один?.. не пересчитаешь: наше имя легион!» И такие черты, как леность, вялость, бездействие, предстают перед нами настолько глубоко проникшими в наше национальное сознание, что мы понимаем: от них освободиться еще труднее, чем от общественных пороков.

И все же автор находит силу, способную вырвать нашего героя из его спячки. Все лучшее, что есть в душе Обломова, пробуждается, расцветает под влиянием любви к Ольге Ильинской. Поэтичны страницы, посвященные описанию их чувства: «Нет, я чувствую… не музыку…а…любовь!» Эту — ту нежно, трепетно чувствующую душу, «голубиную нежность», «честное, верное сердце» оценила и полюбила в нем Ольга.

Мы радуемся вместе с ней тем изменениям, что происходят в жизни Обломова. Прежде Илья Ильич не замечал пыли, теперь она становится ему ненавистна, ибо для него это воплощение обломовщины, то есть всего того, что мешает ему быть счастливым. Халат тоже олицетворение обломовщины, поэтому он убран подальше. «Они не лгали ни перед собой, ни друг другу: они выдавали то, что говорило их сердце…» Вот оно — безоблачное счастье. Но «в конце августа пошли дожди», а потом… «Снег, снег, снег!…Все засыпал!» — шепнул он отчаянно, лег в постель и заснул свинцовым, безотрадным сном. Да, становится грустно и обидно, что такой человек, как Обломов, душевно тонкий, чуткий и добрый, не умеющий лгать, не способен удержать свое счастье. О чем думал герой, сознавая, что они расстаются с Ольгой навсегда? Наверное, стыд за неспособность дать счастье, облегчение, что не надо казаться кем-то, кем быть не можешь…

Вновь накинут заботливой рукой Захара халат, жизнь входит в привычную колею. Теперь возле него Агафья Матвеевна, и Обломов становится «членом ее семейства» и смыслом существования хозяйки. Он достиг «обетованной земли», соединив настоящее и прошлое, жизнь и сказку. Ему «совестно жить на свете», но другого существования для себя он не представляет. И финал печален — тихая смерть от инсульта на том же диване.

Для чего жил Обломов, что оставил после себя, что значительное совершил, или жизнь, по словам Гончарова, это всего лишь пружина, заведенная кем-то на определенный отрезок времени? «Ложные надежды и великолепные призраки счастья» не нужны нашему герою, жизнь — как поле битвы — не для него. Но «жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена быть так просто, немудрено, чтобы выразить возможность идеально покойной стороны человеческого бытия». Что ж, в этой жизни « у всякого свое назначение».

Нам дорог Обломов за то, что «дороже всякого ума»: за честное, верное сердце, за его «хрустальную, прозрачную душу». Это ценилось и во времена Гончарова, и в наше время не потеряло свою ценность.

Трудно сказать, что испытывает читатель, когда вдруг в конце романа в образе приятеля Штольца, литератора, выслушивающего историю об Обломове, неожиданно оживают истинно обломовские черты: апатичность, задумчивость, видные в его «как будто сонных глазах». А сколько их, Обломовых, таких знакомых незнакомцев, в нашем мире?

Другие сочинения по этому произведению