«Общество будущего в романе Е. И. Замятина «Мы»»

Роман «Мы» Е. И. Замятина написан в жанре антиутопии. Долгое время этот роман оставался неизвестным советскому читателю, был подвергнут уничтожающей критике. В нем увидели памфлет на революцию. Так, Д. И. Фурманов назвал произведение Замятина «злым памфлетом-утопией о царстве коммунизма, где все подравнено, оскоплено».

Действие произведения Замятина происходит в далеком будущем, в фантастическом едином государстве, которое возглавляет благодетель. Государство живет изолированно. Все оно сосредоточено в одном городе, отгороженном от остального мира Зеленой Стеной — диким лесом. В государстве действует табу: строжайший запрет выходить в этот лес.

Что же представляют собой жители государства, выведенного Замятиным в своем романе? Это граждане, лишенные имен. Вместо имени у каждого из них свой номер.

В Едином Государстве существует единый строгий режим. Здесь все живут по строгим законам — Великой скрижали, регламентирующей поведение людей во всех мелочах. Жизнь полностью рационализирована. Люди полностью лишены прав на семью, личную жизнь.

Самое страшное в том, что даже такое святое понятие, как любовь, низведено до уровня удовлетворения физиологических потребностей: «Я бы так хотела сегодня прийти к вам, опустить шторы. Именно сегодня, сейчас…». Но автор-повествователь отмечает: «Ну что я мог ей сказать? Она была у меня только вчера и не хуже меня знает, что наш ближайший сексуальный день только послезавтра». Итак, здесь даже любовь — по строжайшему расписанию, которое составляет руководитель Государства — Благодетель.

Его власть абсолютна и безоговорочна. Он единственное существо, имеющее право на обдумывание и принятие решений. От личного желания человека здесь ничего не зависит. Да и вообще здесь нет такого понятия, как «личность».

Жители города не ропщут. Они живут только по строжайшим законам разума, логики. Так, автор-повествователь ловит себя на мысли, что невольно залюбовался весной: «Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут губы — ежеминутно проводишь по ним языком — и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно)». И ту же обрывает себя: «Это несколько мешает логически мыслить». А что же зазорного в том, чтобы полюбоваться весной? Почему во всем и всегда должна быть логика?

А какую природу предпочитают жители Единого Государства? Безупречную, со строгими линиями, классическими канонами, такую, которая не отвлекает от логического мышления, не дает быть романтиком. Страшно боятся эти люди романтики: «Но зато небо! Синее, не испорченное ни единым облаком (до чего были дики вкусы у древних, если их поэтов могли вдохновлять эти нелепые, безалаберные, глупо толкущиеся кучи пара). Я люблю — уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим только такое вот, стремительное, безукоризненное небо…"

В Едином Государстве существует единый строгий режим: все в одно время встают, одинаково питаются (причем пища-то — искусственная), одновременно начинают и заканчивают работу. Они носят одинаковую одежду — униформу, их невозможно отличить друг от друга.

Люди разучились фантазировать и индивидуально мыслить, даже любовь у них (точнее — сексуальные отношения) определяется табелем сексуальных дней. Но жители государства воспринимают эту казарменную жизнь как должное, не ропщут: «А это разве не абсурд, что государство (оно смело называть себя государством!) могло оставить без всякого контроля сексуальную жизнь. Кто, когда и сколько хотел… Совершенно ненаучно, как звери…"

За каждым человеком в государстве ведется строжайший контроль, здесь действует тайная полиция под названием «хранители».

В романе раскрыта порочность мечты социалистов: насытить людей только хлебом, обеспечить теплом и одеждой, лишив самого важного — свободы и души.

Д-503 полюбил, нарушив этим строжайшее табу: любовь — романтика, глупость, потому отвлекает от работы, труда. И возвращение души обернулось для Д-503 катастрофой. Он взглянул на столь привычный для него, регламентированный, мир совершенно новыми глазами, пережил подлинное счастье. Однако за это ему пришлось заплатить предательством и операцией, после которой он навсегда потерял способность чувствовать.

Публикация романа «Мы» за границей вызвала ожесточенную травлю писателя в родной стране. Сбылись самые мрачные опасения Замятина, высказанные им еще в 1921 году в статье «Я боюсь». Он писал: «Я боюсь, что настоящей литературы у нас не будет, пока мы не излечимся от какого-то нового католицизма, который не меньше старого опасается всякого еретического слова. А если неизлечима эта болезнь — я боюсь, что у русской литературы одно только будущее: ее прошлое».

Антиутопия «Мы» рисовала образ нежелательного будущего. Она предупреждала об опасности распространения казарменного коммунизма, уничтожающего во имя анонимной, слепой коллективности личность, разнообразие индивидуальностей, богатство социальных и культурных связей.