Евгений Онегин
Александр Сергеевич Пушкин
«Счастье и долг в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин»»
Роману «Евгений Онегин»
Ни у кого нет сомнений в том, что Онегин несчастлив. Счастливым человека не может сделать ни происхождение, ни богатство, ни природная одаренность. Все это у Евгения есть. «Наследник всех своих родных», принадлежащих к высшему петербургскому обществу, наделенный такими качествами, как «резкий, охлажденный ум» и «счастливый талант» коммуникабельности, Онегин обделен чем-то важным, необходимым для счастья. Автор, рассказывая о Евгении как о своем приятеле, дает нам понять, что Онегина отличает удивительная душевная неразвитость. Рассказчик постоянно предлагает Онегину обстоятельства, которые для самого автора связаны с ощущением упоения жизнью, восторга и счастья. Онегин в этих обстоятельствах остается равнодушным.
Для автора театр — «волшебный край», о котором он говорит с огромным воодушевлением, показывая себя подлинным знатоком и ценителем русской театральной культуры. Но «почетный гражданин кулис» остается равнодушен и к «блистательной» Истоминой, и к «прелести необыкновенной» постановок Дидло. Автор как бы предлагает Онегину полюбить вместе с ним «бешеную младость, и тесноту, и блеск, и радость» балов, но Онегин появляется в гостиных, «как Child Harold, угрюмый, томный». Автор хотел ввести Онегина в круг своих друзей-литераторов, научить его наслаждаться «горячкой рифм», потому что в творчестве находит поэт спасение от душевных невзгод: «Пишу, и сердце не тоскует». Но из этого ничего не вышло, как они «ни бились», к тому же оказалось, что вообще Евгению «труд упорный… был тошен». «Счастье юных лет» автора составляла любовь, которая так преображала окружающий мир, что счастливыми становились даже предметы: «счастливое стремя». Но Онегин не умеет любить, для него любовь — «наука страсти нежной»,-рассудочная игра. Показательно, что с первых страниц романа много говорится об уме героя, душа же упоминается только в связи с его «душевной пустотой». Большое значение для развития души могут иметь книги, что подтверждает пример Татьяны, но Онегин читал книги, чтобы «присвоить ум чужой». О душевной «глухоте» Евгения говорит и отсутствие родственных привязанностей. Узнав о смерти отца, он оказывается «довольный жребием своим», а дядя, по его мнению, когда умер, «лучше выдумать не мог».
Автор ведет Онегина по жизни, предлагая ему все новые
возможности счастья. Он как будто ждет, когда же Евгений, как Фауст, воскликнет: «Остановись, мгновение! Ты прекрасно!» — и посылает героя в «мир деревенской тишины», где сам автор провел «счастливейшие дни». Но «его Евгений» и здесь остается бесчувственным, его все так же, «как тень», преследует «хандра». Онегин не смог погрузиться в покой сельского однообразия, найдя «замену счастью» в привычке, как иной «деревенский старожил». Тогда автор умышленно сталкивает героя с миром душевности и сердечности, знакомя Онегина с людьми, у которых есть то, чем обделен Евгений.
«Душа» — первое слово, характеризующее Ленского. Оно присутствует во всех строфах, знакомящих нас с юным поэтом: «с душою прямо генетической», «дух пылкий», «его душа была согрета…», «…душа родная соединиться с ним должна», «…поэтическим огнем душа воспламенилась в нем». В душе живет и «доверчивая совесть» и счастье. Ленский — единственный герой романа, для которого счастье — естественное сиюминутное состояние. Для автора мгновения счастья были разлиты в воспоминаниях. Его отношение к счастью можно выразить словами
В рассказе о Ленском возникает нежный образ: «мотылек, в весенний впившийся цветок». Этот же образ связывается с Татьяной: «Так бедный мотылек и блещет и бьется радужным крылом…» В виде бабочки в античном искусстве изображалась Психея — прекрасная возлюбленная Амура и олицетворение души. Поэтичнейшую сказку о Психее создал Апулей, которого «читал охотно» автор в «садах лицея», связанного с целой вереницей счастливых авторских воспоминаний. Образ мотылька объединяет Татьяну и Ленского не только потому, что они тоже олицетворяют душу. Они оба столкнулись со стеклом онегинского бездушия, оставив на нем трещину. Но один разбился, а другая уцелела, несмотря на предсказание: «Погибнешь, милая…» «Доверчивость души невинной» Татьяны пробуждает к действию душу Евгения: «Ив сладостный, безгрешный сон душою погрузился он». И тут же впервые рядом с ним возникают слова о возможности счастья. «И был бы счастлив… сколько мог!» — по совести: «совесть в том порукой».
Но о счастье Онегин может говорить только в сослагательном наклонении, потому что осознает свою неспособность следовать долгу. Олицетворением долга в романе является супружество. Отношение к браку для Пушкина всегда было критерием зрелости человека. Осознание ответственности перед семейными обязательствами прекрасно выражено в «Сказке о царе Салтане». «Но жена не рукавица: с белой ручки не стряхнешь да за пояс не заткнешь». Ленский, чье детство прошло в обстановке любящей патриархальной семьи, «для оной жизни был рожден», его представление о счастье не противоречило осознанию долга. В такой же сердечной обстановке «милой старины», имея перед глазами примеры матери и няни, воспитывалась Татьяна, поэтому для нее так естествен обычный ход семейной жизни: «…Была бы верная супруга и добродетельная мать». Онегин рос в отрыве от корней, не зная родительской любви, не докучаемый «моралью строгой». В его кругу супруг воспринимался как объект для насмешек: «…рогоносец величавый, всегда довольный сам собой, своим обедом и женой», — почти буквальное повторение варианта судьбы Ленского: «В деревне, счастлив и рогат, носил бы стеганый халат». Автор, будучи на каком-то этапе жизни «врагом Гимена», разделял отношение Онегина к браку, «ряд утомительных картин» которого обрисовывает Евгений в отповеди Татьяне. Но «блажен, кто вовремя созрел». В зрелые годы ценностные критерии меняются:
Мой идеал теперь — хозяйка,
Мои желания — покой,
Да щей горшок, да сам большой.
Трагедия же Онегина в том, что формирование его души происходит с опозданием, в том, что «рано чувства в нем остыли», в том, что у него изуродовано понятие долга. Ложная «пружина чести» не дала Онегину прислушаться к голосу уже проснувшейся к тому времени души и выполнить нравственный долг, проявив себя «мужем с честью и умом» и остановив дуэль, поэтому он оказывается убийцей Ленского. Но и Ленским руководит «ложный стыд» бесчестья, нелепая мысль об обязанности быть спасителем Ольги от «ядовитого» «развратителя». Оба действуют, «как в страшном, непонятном сие», и один погибает «во цвете радостных надежд», а другой остается «в тоске сердечных угрызений». В отношении к смерти Ленского проявилось разное осознание долга героинями романа. Легкомысленная Ольга «недолго плакала» о женихе, усыпленная «любовной лестью» улана. Татьяна долго грустит о погибшем поэте, осуждая себя за любовь к Онегину: «Она должна в нем ненавидеть убийцу брата своего…»
Татьяна быстро понимает, что ей Онегин «не может… счастья дать». Но сама способность любить — уже счастье. Это понимает автор и дает нам ощутить «счастливую силу мечтанья» Татьяны, вообразить вместе с ней «приюты счастливых свиданий», почувствовать «полумучительную отраду» знакомства с домом любимого, куда попадает героиня, «забыв на время все на свете». Это звучит, как грибоедовское: «Счастливые часов не наблюдают». Татьяна хранит «тайну сердца своего, заветный клад и слез и счастья». Для автора и «его милой Тани» любовь — напряженная работа души.
Душа Татьяны была готова к этому труду. Ее сформировали здоровый уклад деревенской жизни, близость к народной обрядности христианских устоев, вольная русская природа, чтение книг. Поэтому любовь к Онегину не разрушила душу Тани, а укрепила ее нравственное совершенство. Между прочим, воспитание Ольги складывалось из тех же составляющих, кроме чтения книг. Вот какова роль мировой культуры в формировании «Татьяны милого идеала»! За эту высоту души автор награждает Татьяну тем, что впоследствии сам признавал высшими ценностями бытия, альтернативами счастья: «…она сидит покойна и вольна». Онегину же в этих ценностях отказано:
Я думал: вольность и покой
Замена счастью. Боже мой!
Как я ошибся, как наказан.
Любовь охватила душу Онегина после того, как он узнал, что такое раскаяние. Но этот душевный опыт пришел к нему поздно. Когда Евгений давал суровый урок Татьяне и говорил: «Не обновлю души моей…» — он не знал, что будет влюблен, «как дитя». Для этой не готовой к труду детской души «сердечное страданье» оказалось «невмочь», поэтому Онегин чахнет: «…век уж мой измерен…» А Татьяна опять оказывается мудрее и выше, принимая Онегина «без гнева», не скрывая слез, откровенно говоря о своей любви и отказываясь от счастья ради чести и долга. В романе «Евгений Онегин»
Другие сочинения по этому произведению
«Евгений Онегин» — роман в стихах. Автор в системе художественных образов романа. «Милый идеал» Татьяны Лариной (по роману