«КРИТИЧЕСКОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ АРМЕЙСКОГО ОБЩЕСТВА В ПОВЕСТИ А. И. КУПРИНА «ПОЕДИНОК»»

Действие повести относится к середине 90-х годов XIX века. Современники увидели в ней осуждение армейских порядков и ра­зоблачение офицерского состава. И это мне­ние через несколько лет подтвердит сама ис­тория, когда русская армия потерпит сокру­шительное поражение в боях под Мукденом, Ляоляном, Порт-Артуром. Почему это про­изошло? Мне кажется, что «Поединок» ярко и четко отвечает на поставленный вопрос. Может ли быть боеспособной армия, где ца­рит античеловеческая разлагающая и отупля­ющая атмосфера, где офицеры теряются, когда нужно проявить находчивость, сообра­зительность и инициативу, где солдат дово­дят до отупения бессмысленной муштрой, побоямии издевательствами?

«За исключением немногих честолюбцев и карьеристов, все офицеры несли службу как принудительную, неприятную, опротивевшую барщину, томясь ею и не любя ее. Младшие офицеры, совсем по-школьнически, опазды­вали на занятия и потихоньку убегали с них, если знали, что им за это не достанется... При этом все сильно пьянствовали, как в собра­нии, так и в гостях друг у друга... На службу ротные ходили с таким же отвращением, как и субалтерн-офицеры...» — читаем мы. Дей­ствительно, полковая жизнь, которую рисует Куприн, нелепа, пошла и безотрадна. Вы­рваться из нее можно только двумя способа­ми: уйти в запас (и оказаться без специально­сти и средств к существованию) или пытаться поступить в академию и, окончив ее, поднять­ся на более высокую ступень по военной ле­стнице, «сделать карьеру». Однако способны­ми на это оказываются единицы. Судьба же основной массы офицерства — тянуть беско­нечную и нудную лямку с перспективой выйти в отставку с небольшой пенсией.

Повседневная жизнь офицеров складыва­лась из руководства строевыми занятиями, контроля за изучением «словесности» (т. е. во­инских уставов) солдатами, посещения офи­церского собрания. Пьянки в одиночку и в ком­пании, карты, романы с чужими женами, тра­диционные пикники и «балки», поездки в местный публичный дом — вот и все развлече­ния, доступные офицерам. «Поединок» рас­крывает то обесчеловечивание, душевное опу­стошение, которому подвергаются люди в ус­ловиях армейской жизни, измельчание и опошление этих людей. Но иногда они прозре­вают на какое-то время, и эти моменты страш­ны и трагичны: «Изредка, время от времени, в полку наступали дни какого-то общего, по­вального, безобразного кутежа. Может быть, это случалось в те странные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные на скучную бездея­тельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в глазах друг у друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном сознании, какую-то таинственную искру ужаса, тоски и безумия. И тогда спокойная, сытая как у племенных бы­ков, жизнь точно выбрасывалась из своего русла». Начиналось какое-то коллективное бе­зумие, люди словно теряли человеческий облик. «По дороге в собрание офицеры много безобразничали. Останавливали проходящего еврея, подзывали его и, сорвав с него шапку, гнали извозчика вперед; потом бросали эту шапку куда-нибудь за забор, на дерево. Бобетинский избил извозчика. Остальные громко пели и бестолково кричали».

Армейская жизнь, жестокая и бессмыслен­ная, порождает и своеобразных «чудовищ». Это опустившиеся и отупевшие, закосневшие в предрассудках люди — служаки, пошлые ме­щане и нравственные уроды. Один из них — ка­питан Слива. Это тупой служака, ограниченный и грубый человек. «Все, что выходило за пре­делы строя, устава и роты и что он презритель­но называл чепухой и мандрагорией, безус­ловно для него не существовало. Влача всю свою жизнь суровую служебную лямку, он не прочел ни одной книги и ни одной газеты...» Хотя Слива и внимателен к солдатским нуж­дам, но это качество сводится на нет его жес­токостью: «Этот вялый, опустившийся на вид человек был страшно суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с ног под его ударами». Еще более страшен капитан Осадчий, внушаю­щий «нечеловеческий трепет» своим подчи­ненным. Даже в облике его есть что-то звери­ное, хищное. Он настолько жесток с солдата­ми, что в его роте ежегодно кто-то кончал жизнь самоубийством.

В чем же причина такого духовного опусто­шения, нравственного уродства? Куприн от­вечает на этот вопрос устами Назанского, од­ного из немногих положительных персонажей повести: «...так и все они, даже самые луч­шие, самые нежные из них, прекрасные отцы и внимательные мужья, — все они на службе делаются низменными, трусливыми, злыми, глупыми зверюшками. Вы спросите: почему? Да именно потому, что никто из них в службу не верит и разумной цели этой службы не ви­дит»; «...для них служба — это сплошное от­вращение, обуза, ненавидимое ярмо».

Спасаясь от мертвящей скуки армейской жизни, офицеры стараются придумать для себя какое-то побочное занятие. Для боль­шинства это, конечно, пьянство и карты. Не­которые занимаются коллекционированием и рукоделием. Подполковник Рафальский от­водит душу в своем домашнем зверинце, ка­питан Стельковский превратил в хобби раз­вращение молоденьких крестьянок.

Что же заставляет людей бросаться в этот омут, посвящать себя армейской службе? Ку­прин считает, что в этом отчасти виноваты представления о военных, сложившиеся в обществе. Так, главный герой повести под­поручик Ромашов, пытаясь осмыслить жиз­ненные явления, приходит к выводу, что «мир разделялся на две неравные части: одна — меньшая — офицерство, которое окружает честь, сила, власть, волшебное достоинство мундира и вместе с мундиром почему-то и патентованная храбрость, и физическая си­ла, и высокомерная гордость; другая — ог­ромная и безличная — штатские, иначе шпа­ки, штафирки и рябчики; их презирали...» И писатель выносит приговор военной службе, которая с ее призрачной доблестью создана «жестоким, позорным, всечеловеческим не­доразумением».