«Значение символических образов в одном из произведений русской литературы XX века. (А.А. Блок. «Двенадцать»,)»

По определению, символ — это один из способов скрытого сравнения. Литературные символы многозначны, то есть каждый человек воспринимает их так, как ему это нравится, и так, как он их лично понимает. В художественном тексте символы появляются не столько благодаря сознательному расчету автора на то, что читатель увидит в них что-то конкретное, сколько по причинам подсознательным, зачастую они связаны с весьма абстрактными ассоциациями писателя по отношению к разным словам, предметам и действиям. В какой-то мере символы служат раскрытию авторской позиции, но из-за неоднозначности их восприятия никаких точных выводов, как правило, сделать нельзя.

Поэма Александра Блока «Двенадцать» достаточно богата символикой, что вообще характерно для лирики серебряного века, и далее мы попытаемся собрать эти символы в некую единую систему.

Ритм первой главы «Двенадцати» выдержан в стиле народном, которым обычно сопровождались выступления маленьких кукольных театров — вертепов или разные скоморошьи представления. Такой прием сразу дает ощущение нереальности. Тут же добавлен такой элемент, как огромный холст, весьма похожий на экран кинотеатра. Этот подход, в сочетании с постоянными контрастами «черное — белое», создает впечатление, что мы смотрим какой-то фильм или выступление того же самого вертепа, и это впечатление не исчезает до самого конца поэмы. Пейзаж опять-таки графичен: белый снег — черное небо — ветер — огни. Эти легко представимые детали отнюдь не придают реальности картинам, зато легко ассоциируются с кадрами из фильма «Терминатор», который, в свою очередь, сюжетно связан с Апокалипсисом. Черное небо, снег и огонь — вполне подходящие символы для земли, над которой навис гнев Божий.

Для продолжения темы Страшного суда можно взять главную песнь исландской «Старшей Эдды» — «Прорицание Вёльви». Согласно скандинавской мифологи, концу света предшествует трехлетняя зима, называемая «Фимбульветр», которая начинается с того, что волк поедает солнце. Во время этой зимы происходят братоубийственные войны, так про нее и говорится — «…время волков и троллей — великий блуд». На это прямо указывают некоторые детали «Двенадцати» — все тот же черно-белый пейзаж, сходка проституток, даже волк имеется, — правда, в виде облезлого пса! По «Эдде», после этой зимы произойдет Последняя Битва, когда «хорошие» божества — асы и герои выйдут против нехороших троллей, великанов, волка, Феприза и змеи Мидгард — «мировой змеи». Вспомним эпизод из последней главы, когда «двенадцать» грозят именно штыком псу, то есть волку, и снежным сугробам, в которых, как известно, справляют свадьбы ведьмы, тролли и прочая нечисть. Однако роль «двенадцати» в этой системе четко не определена — то ли это «хорошие» асы, то ли кровавые тролли, пожиратели трупов, разжигатели мирового адского пожара, вместе с которыми — волк.

Двенадцать — ключевое число поэмы, и множество ассоциаций можно связать именно с ним. Прежде всего это двенадцать часов — полночь, двенадцать месяцев — конец года. Получается какое-то «пограничное» число, так как конец старого дня (или года), а также начало нового — это всегда преодоление некоего рубежа, шажок в неизвестное будущее. У Александра Блока таким рубежом стало падение старого мира. Неясно, что впереди. Наверное, «мировой пожар» вскоре перекинется на все сущее. Но это вселяет и некоторую надежду, ведь гибель старого мира обещает рождение чего-то нового. Так в христианстве, где избранные обретут рай, так у скандинавов, где во время Последней Битвы рухнет мировой ясень Иидрасиль, обрушатся и небеса, и преисподняя (кстати, созданные из трупа некоего великана). Но спасутся некоторые асы и мужчина с женщиной, которые

Будут питаться Росой по утрам

И людей породят.

Другая числовая ассоциация — это двенадцать апостолов. На это косвенно указывают и имена двух из них — Андрюхи и Петрухи. Вспомним и историю апостола Петра, трижды отрекшегося от Христа за одну ночь. Но у А. Блока наоборот: Петру-ха за одну ночь трижды возвращается к вере и трижды вновь отступает. К тому же он — убийца своей бывшей возлюбленной.

Замотал платок на шее —

Не оправиться никак.

Платок, как петля, на шее, и Петр превращается в Иуду. А роль предателя Иуды играет Ванька (Иоанн).

И идут без имени святого

Все двенадцать — вдаль.

Ко всему готовы, Ничего не жаль…

Их винтовочки стальные

На незримого врага…

А чуть раньше: «Эх, эх, без креста!» Получаются какие-то антиапостолы — с винтовками вместо креста, уголовники, грабители, убийцы, готовые стрелять хоть в сугроб, хоть в буржуя, хоть в собаку, хоть во всю Святую Русь, хоть в самого Иисуса Христа. И вдруг А. Блок неожиданно разрушает концепцию антиапостолов — тем, что возглавляет их шествие, правда, невидимо для них, Иисус Христос с кровавым флагом! Еще одна важная деталь связана с этими «двенадцатью»: «На спину б надо бубновый туз!» Здесь можно подобрать разные объяснения. Во-первых, «двенадцать» — это каторжники, а туз — знак отличия от мирных граждан. Во-вторых, это красочно наряженное языческое шествие, святочные колядки, например. В-третьих — крестный ход, тогда и Иисус Христос на месте. Далее, «туз» по-английски «асе», и снова вспоминаются скандинавские асы, которых, кстати, было тоже двенадцать. А может быть, это просто революционный патруль и красные тузы — опять-таки для отличия.

Сложная система символики Александра Блока не дает возможности сказать, кто такие эти «двенадцать». Но это не столь и важно. Благодаря символике поэма получилась весьма емкой. Здесь и история греха с последующей расплатой, и убийства с раскаянием и забвением, но самое главное — это идея гибели и поругания старого мира. Был ли он хорош или плох, уже не имеет значения. Падение свершилось, и можно только надеяться, что впереди будет нечто лучшее.