«Особенности композиции повести М. Горького «Старуха Изергиль»»

«Старуха Изергиль» — произведение, где в аллегорической форме изображается авторский идеал личности. Даже в реалистическую основу повествования проникают элементы романтизации: действие происходит в Бессарабии, на морском берегу, где рассказчик работает на сборе винограда.

Природа этого края кажется «странной и сказочной». С впечатлением от уходящих в ночь людей сливаются «острый запах» моря и испарений земли, запоминаются переливы «очертаний и красок» («мягкие, как клубы дыма» и «резкие, как обломки скал», облака, меняющие цвет от пепельно-голубого до матово-черного, «золотые крапинки звезд» на темно-голубом небе, кроваво-красный диск луны, «вышедший из недр этой степи»). Соединяют реальный и романтический планы падающие от листвы и облаков «кружевные тени».

Рассказ написан с использованием излюбленной писателем формы обрамления. Повествованием рассказчика обрамляется легенда о Ларре, повествование о жизни Изергиль, легенда о Данко. Единым целым эти три части делает основная идея произведения — стремление выявить истинную ценность человеческой личности.

Так, в первой легенде речь идет о Ларре — сыне орла и женщины. Он человек и, в то же время, фантастическое существо. Придя к людям, Ларра не собирается мириться с их законами. Он отвечал, «если хотел», говорил со «старейшими», как с равными, отказываясь «повиноваться» им, чтить обычаи. Убив выбранную им девушку за то, что «она оттолкнула его», Ларра предстает перед судом племени. И под угрозой смерти этот герой не «опустил своей головы», говоря «так, точно они были рабы». Расспрашивая его, люди увидели, что он считает себя «первым на земле и, кроме себя, не видит ничего», желая остаться «вольным, как птица», «как отец его».

Суд является кульминацией сюжета легенды, построенном на конфликте «племени» и исключительной, стремящейся жить по законам абсолютной свободы личности. «Страшным наказанием», которого не выдумать «в тысячу лет», стало для Ларры бессмертие. Именно оно стало для него самой страшной казнью: «его вечная жизнь была вечной отверженностью».

Вторая часть рассказа посвящена описанию жизни старухи Изергиль. Она одна из тех, кто «умеет жить», тратя здоровье и молодость на любовь. Нанизывая в своем повествовании эпизоды встреч с возлюбленными, героиня не вспоминает их имен. Один за другим воскрешаемые ею люди, как тени, проходят перед рассказчиком: черноусый рыбак с Прут, огненно-рыжий гуцул. Сюда входят и важный турок, его сын, «бледный и хрупкий цветок Востока, отравленный поцелуями», «маленький полячок», которого оскорбленная Изергиль бросила в реку. Это и богатые паны, один из которых осыпал героиню золотом, но не добился любви.

Рассуждение Изергиль о том, что «в жизни… всегда есть место подвигам», находит подтверждение в ее собственной судьбе. Ради Аркадэка, последнего и самого любимого из всех, она подвергается смертельной опасности. Спасая его из плена, Изергиль одевается нищей и проникает в деревню, где схваченные за участие в восстании поляки ожидают своей участи. Там она убивает часового перед амбаром («Я же обеими руками втискивала его голову глубже в грязь. Он и задохнулся…») и освобождает пленников. Но, услышав лживую благодарность и обещание любить «за то, что… увела его», Изергиль прогоняет возлюбленного.

Ее повествование заканчивается возвращением к той жизни, какой живут все. Изергиль сравнивает себя с птицей, но теперь это уже не вольный орел, «царь птиц», а Кукушка: «Тогда увидела я, что пора мне завести свое гнездо, будет жить кукушкой! Уж тяжела стала я, и ослабели крылья, и перья потускнели…"

Чувства, которые испытывает автор после рассказа Изергиль, иные, чем в финале легенды о Ларре: „Мне грустно было рядом с ней“. Героиня выглядит, как страшное напоминание о скоротечной жизни: „На месте щек были черные ямы…“, „Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами…“. Это „тяжелое“ впечатление, подтвержденное звуками, запахами и красками природы („…клочья облаков… гасили звезды одну за другой“, „Воздух раздражал нервы странным запахом…“, „На месте луны осталось только мутное опаловое пятно…“), неожиданно разрешается увиденным в „черной“ и „страшной“ дали светом. „Странные голубые языки огня“, вспыхивающие в степи, возвращают сказочную атмосферу. Изергиль снова рассказывает легенду о „сильных и красивых людях“.

Третья часть является в рассказе ключевым эпизодом, представляющим собой кульминацию лирического сюжета. Так же, как в предыдущих, в ней есть внутренний сюжет, построенный на рассказе Изергиль. Эта легенда о том, как „в старину“ враждебные племена нарушили мирную жизнь „веселых, сильных и смелых людей“, прогнав их „в глубь леса“, в болота и тьму. Они не могли биться на смерть с „сильными и злыми врагами“, так как были хранителями „заветов“. Не могли эти люди и двигаться „вперед“. Путь им заграждали „великаны-деревья“, в кронах которых „пел похоронную песню“ ветер, а сквозь ветви „не видать было неба“. Ослабев от „тоскливых дум“, от страха и плача, люди были согласны на „рабскую жизнь“ у врагов.

В такую минуту всеобщей слабости появился герой, позвавший за собой. Данко был „лучшим из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня“.

Кульминацией, так же, как в легенде о Ларре, становится суд над героем. Данко должен погибнуть за то, что „повел … и утомил“ людей, подтвердив их „бессилие“. Они стали, „как звери“, на их лицах не было и следа благородства, но от „желания спасти их, вывести на легкий путь“ внутренний огонь Данко разгорался еще ярче. Он „разорвал… себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой“, как пылающий факел. „Гордый смельчак“ отдал свою жизнь за то, чтобы придать смелость уставшим от безнадежности и скорби людям. Спасенные не замечают ни „крови, что била горячей струей из разорванной груди Данко“, ни его смерти. Острожный человек», единственный из всех, кто заметил огонь, наступил ногой на гордое сердце…

Развязка конфликта рассказа двойственна: это высвечивание трагической участи необыкновенной личности в мире тьмы, царящей в обществе и заполняющей душу человека. Но, в то же время, это воспевание геройских поступков «гордых смельчаков», пытающихся рассеять тьму, вывести людей к «солнечному свету».