«Идейный смысл и художественное разнообразие ранних романтических произведений М.Горького»

Писателя должно лихорадить
от волнения и восторга.
Р. Брэдбери

Глубина и нежность молдавской ночи, темнота леса, где жарким огнем вспыхнуло сердце Данко, жуткие аккорды разбушевавшейся стихии, где “гордо реет Буревестник, черной молнии подобный”. Романтические образы М. Горького вырастают из этого союза красок и звуков, они чаруют, заставляя быть там, где происходит действие, и тем, кем хочет видеть меня мое сердце. “Рожденный ползать — летать не может!” — но не хочется в отчаянии складывать крылья, слушая эти слова, ведь человек рожден крылатым, как Буревестник и Сокол, смелым, как Данко, ведь “Человек — это великолепно, это... звучит гордо!”. Как просто, но исторически справедливо, актуально прозвучало: “В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам” — все герои горьковского романтизма определяются этой мыслью; одни ее принимают, другим она не по душе. Но, быть может, Горький лишь мечтает о высоких деяниях человека, не задумываясь о том, свершатся ли они; бравируя красивыми метафорами и высокими словами? Нет! — и это слово сказала история: ведь и блестящие по силе голоса любви к Отечеству плеяды российских эмигрантов, и “комиссары в пыльных шлемах” — это стремление человека вновь обрести крылья в романтическом полете. И даже тот солдат, что из взятого Берлина был этапирован на Колыму, — тоже воспарит над миром зла. Созданной строкой. Ненавистью к жандармам. Умением быть человеком, когда легче перестать им быть.
Человек достоин полета! Эта мысль насквозь пронизывает строки, созданные Горьким-романтиком. Мечта
у Горького одна — звать на подвиг! И это не фантазия, отвлекающая, как бы сказал Писарев или подобный ему, от классовой борьбы. Это — реальность образа. Ведь Данко вполне реален. Он погиб, чтобы жить. Жить в благородных душах людей, в песнях и легендах. Ведь “вырвать из груди своей сердце, чтобы осветить людям дорогу из душного болота современности” может каждый, совершивший восхождение на вершину своей души. Высокое предначертание человека — творить подвиги! И даже сила характера гордого сына орла меркнет в сравнении с костром всеозаряющего сердца Данко. Подвиг есть следствие огромной любви к людям. И несмотря на то, что находится “осторожный человек”, потушивший горячее сердце, искры его пылают, они не померкли.
Антиподы подвижников отчетливее оттесняют и заостряют проблемы добра и зла, трусости и героизма, подвига и безрассудства. Идущая связующей нитью через все горьковские произведения антитеза обретает значимость в противопоставлении Данко — Ларра: холодные глаза, готовность унизить и убить, неуемная гордость, желание власти — вот что движет Ларрой, а если однажды он в порыве отчаяния и выхватит сердце из груди, оно отпугнет людей ледяным холодом. Аналогично, на антитезах, строит Горький свою концепцию человека в “Песне о Соколе” и “Песне о Буревестнике”. Гордый, рвущийся в небо Сокол — и обывательски спокойно размышляющий о ненужности этого Уж. Мечущийся в грозе Буревестник — и прячущийся в утесах “глупый Пингвин”.
Вспомнив о союзе искусств, я, читая “Буревестник”, услышала в нем Пятую симфонию Бетховена. Ничто не страшно гордой птице: ни вьющиеся “стрелы молний”, ни гроза, извергающая шторм из своих пучин. Песни Горького — это не просто сюжетные или лирические зарисовки: они зовут вперед, они показывают человеку, что лишь в движении, стремлении, преодолении гроз — жизнь. Все остальное — медленное умирание. Движением этим должна быть революция, но нельзя односторонне понимать “богостроителя”, “богоискателя”, а потом и иммигранта Горького! Революция должна произойти в сердцах, и целью ее может быть только добро. “Безумству храбрых поем мы песню!” — такими дерзновенными безумцами были и Данко, и Сокол, и Буревестник, и Девушка, великой любовью своей победившая Смерть. “Пускай ты умер! Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!” Такова концепция человека у Горького.
Человек творит подвиг, подвиг творит человека — именно это следует из произведений горьковского романтизма. “Они уходили все дальше от нас, а ночь и фантазия одевали их все прекраснее” — это о девушках из “Старухи Изергиль”. “Что сделаю я для людей?!” — сильнее грома крикнул Данко.
Поистине чарующие языковые обороты, заставляющие воспринимать образы как фантастические: фантастически гордые и прекрасные — или же резко отрицательные. И сюда вторгается главный прием горьковского романтизма — антитеза. Сокол — Уж, Данко — Ларра, Буревестник — буря, Девушка — смерть. Но и пейзажи, гиперболические изобретения — не бесплодные фантазии автора, они заставляют идти на подвиг, идти с еще большей решимостью. И это идея горьковского человека подчеркивается афористичностью. Обилие метафор, сравнений, волнующие пейзажи, гиперболизирование — все это служит не только созданию концепции человека, но и формированию идейного смысла. И то, и другое соединяется в точке “подвиг”: это подвиг писателя как действие, это подвиг как тема, как концепция создаваемого им героя. Через интенсивную красоту романтических образов писатель ведет человека к духовному преобразованию.
Творящий подвиг должен знать, что такое красота, иначе подвиг окажется безрассудством. Произведения
Горького зажигают наши сердца великой любовью к людям, и были герои, прошедшие военную непогодь с книжечкой Горького в кармане гимнастерки. Человеку нужно прекрасное — иначе поймет ли он свое предназначение? Человеку нужен подвиг — иначе поймет ли он, что сердце должно пылать? Человеку нужен Сокол — иначе он, подобно Ужу, будет возлежать, распластавшись на тюремных нарах своей судьбы...