«Поэтический образ произведения «Медный всадник»»

Пушкин и воздвиг нерукотворный памятник-поэму рукотворному — статуе. «Медный всадник», скорее по инерции, все еще часто называют поэмой и присоединяют к поэме. Но самая по объему маленькая из пушкинских «поэм», она среди них и самая большая. Кажется, ничто из пушкинских произведений не вызывало и не вызывает такого все нарастающего количества исследований, комментариев, споров, как эта «петербургская повесть» [а не поэма). Эта внешняя примета ее существования бросает свет и на ее внутреннюю жизнь. Эта повесть в простой и сжатой форме заключила безмерную библейскую мудрость, коть рая ведь и никогда не существовала без толкований и толкователей.

В «Медном всаднике» предстает не просто историческое событие в своей однозначности, определенности и концентрированности, но идея истории, се философия, ее движение, ее явленность в самом большом (великий деятель в двух своих, неразрывно связанных ипостасях: Петр — Медный всадник) и в самом малом (Евгений). Поэма обнажает трагический смысл исторического развития. «Человек,— писало «Медном всаднике» Андрей Платонов,— уничтожается вместе со своей любовью. Это не победа Петра, но это действительная трагедия. В преодолении низшего высшим никакой трагедии нет. Трагедия налицо лишь между равновеликими силами, причем гибель одной не увеличивает этического достоинства другой». Характерно, что первое художественное прозаическое произведение Пушкина, которому уже после его смерти редакторы дали название «Арап Петра Великого»-, было посвящено петровскому времени, а героем стал предок Пушкина Абрам Ганнибал.

Очевидно, главная причина того, что роман не был продолжен и закончен, заключалась в невозможности освоения в конце 20-х годов всей совокупности ИСГОЧЕШКОВ: исторических материалов, опубликованных и архивных, русских и инострааных. Именно углубляющийся историзм пушкинского мышления заставил прервать работу над историческим романом, требовавшим многозначного изображения эпохи и исторического героя, каким; был Петр I.

И последним трудом Пушкина стала «История Петра». В то время совсем непривычно должны были прозвучать слова одного из главных тезисов: Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указаниями.

Тезис этот, однако, не был исходным и предвзятым. Труд Пушкина над «Историей Петра» с начала 30-х годов отличается от предшествующего обращением к разнообразным материалам. Прежде всего архивным, таким, например, как строго засекреченное следственное дело царевича Алексея. Добился Пушкин от царя и возможности изучить материалы, содержавшиеся в библиотеке Вольтера, который сам работал над «Историей России в царствование Петра Великого». Библиотека эта, как известно, была приобретена еще Екатериной II. Через А. И. Тургенева, много занимавшегося в иностранных архивах, Пушкин, за границу не выпускавшийся, опосредованно ознакомился с парижскими документами, в частности с сообщениями французских послов при русском дворе. «Последнее время,— писал А. И. Тургенев,— мы часто видались с ним и очень сблизились; он как-то более полюбил меня, а я находил в нем сокровища таланта, наблюдений и начитанности о России, особенно о Петре и Екатерине, редкие, единственные. Сколько пропало в нем для России, для потомства, знают немногие; во потеря, конечно, незаменимая. Никто так хорошо не судил русскую новейшую историю: он созревал для нее и знал и отыскал в известность многое, чего другие не заметили».