«О наружности Нежданова»

Известные нам творческие рукописи «Братьев Карамазовых» представляют или самые ранние, разрозненные наброски, сделанные задолго до основной работы, или (главным образом) подготовительные записи к отдельным главам непосредственно перед их написанием. Поэтому мы не имеем возможности судить о том, как происходила обычная для Достоевского смена планов и редакций в истории создания его последнего романа.
Каков же был характер черновых набросков Достоевского-романиста? Подавляющее большинство их (за исключением диалогов, о чем мы скажем ниже) не похоже на то, что можно назвать творческими «заготовками». Очень немногие черновые записи (кроме диалогов) предназначались для того, чтобы непосредственно войти в текст произведения. Достоевский почти никогда не делает записей, даже конспективных, по поводу пейзажей, обстановки действия или внешнего облика своих персонажей. Если сравнить его наброски с подготовительными материалами к романам Тургенева, разница окажется очень выразительной.

Так, например, автор «Нови» составляет формулярный список действующих лиц, которые совершенно определенно сложились в его сознании. В список заносятся фамилия, имя, отчество, год рождения героя: «Нежданов, Алексей Дмитриевич, р. 1843 ?г., 25 лет». Далее описывается социальное происхождение, внешний облик персонажа, черты его характера, особенности биографии, взгляды. О наружности Нежданова сказано: «Удивительно белая кожа, руки и ноги самые аристократические». О Маркелове: «Наружность: смуглый, черноглазый, курчавые черные волосы. Лицо угрюмое, взгляд как бы сонный, энергическое упрямое выражение в носе несколько крючковатом, широких правильных губах. Руки жилистые — весь жилистый. Голос — бас отрывистый» 9. Подобных характеристик не бывает в записях Достоевского, и не только потому, что портреты у него большей частью созданы по иному принципу, чем у Тургенева. Вообще ни в каком виде портретных зарисовок в черновиках Достоевского нет. Иногда только появляется заметка для памяти, что в данном случае следует создать портрет, но и это — редкость. Такова, например, запись к «Подростку»: «Связь Его с женою графа. (Старый джентльмен, портрет)» (ЛН, т. 77, 69). Или, когда речь идет о визите Подростка к Надежде Прокофьевне (Сусловой), отмечен ее «симпатический взгляд» (112). Совершенно уникальной и очень обширной выглядит на этом фоне следующая запись к «Бесам»: «Я не стану описывать красоты, скажу только: блондинка — высокая очень блондинка, 2-е, что, может быть, она и не так хороша была. В ней были непоследовательность и беспокойство. В ней было ломание, много ломания,— но было и детство. Она извивалась, как вода ручейка, искала своего уровня» (11, 248).

Только намеками, в виде задания самому себе, говорится о необходимости описать обстановку того или иного события. Например: «Свидание и обстановку этого свидания, с подробностями а 1а Лев Толстой непременно» (ЛН, т. 77, 134). Приблизительно так же обстоит дело и с пейзажными зарисовками, за исключением лишь тех картин, которые исполнены особого, почти символического смысла. Но и на них в записях Достоевского только указано: «Рша1 романа. Все умерли. Подросток остался один. Смутно. Три дня сидел. Вышел вечером. Идея наживы тускла. Солнце закатывается над Невой. Жить хочется. Каждая травка молится» (124). В черновиках к «Преступлению и наказанию»: «И затем последняя глава: лето, пыль, известка, поручик-порох и проч., как можно гаже, пакостнее и прозаичнее» (ЛП, 542). «На Крестовск. только одно утро и росинки дождя, после росинок дождя,— естественная и психологическая потребность людей этой планеты» (ЛП, 536). «Выходит (Раскольников.— Л. Р.), и описание Петербурга. Прощание со всем этим светом, грусть. Великолепное описание и вдруг встреча раздавленного» (499).

В процессе обдумывания будущего произведения Достоевский все свое внимание посвящает четырем главным задачам: 1) углубленной и детальной разработке идейной проблематики, 2) созданию основных характеров и всей системы образов — персонажей, 3) сюжетной конструкции и 4) форме повествования.

Своеобразие Достоевского как художника-мыслителя, превращавшего идею в страстное чувство и логическое рассуждение в предмет высокой поэзии, состояло в постоянном стремлении точно формулировать мысли героев и идеи романа в целом. На всем протяясении творческой работы над «Подростком» Достоевский то и дело под специальными заголовками определяет главные идеи всего произведения, идеи отдельных частей (их основной пафос), идеи героев. Нередко под таким же названием — «идея» — фиксируются какие-то новые соображения автора по поводу содержания романа или его построения. Например: «Идея. Роль подростка: Лиза очаровала подростка, влюбила в себя до бешенства» (ЛН, т. 77, 106). Или: «ИДЕЯ: Не Васину ли он ночью (когда ребенок заснул) говорил про свое детство» (146). Такие заметки нужно строго отличать от предыдущих. Что же касается идеи всего произведения и идей героев, то здесь резкой границы часто не бывает, поскольку отдельные стороны того, что Достоевский называл «сутью романа», выражаются нередко самими героями. В одной из записей к «Подростку» Достоевский отмечает ото как особенность своей творческой манеры: «Всю эту ТЕОРИЮ (т. е. влияние на жену) Он сам разъясняет во время дела и растолковывает читателю всю мысль романа, (...) в чем собственно мысль касается Его. И такое правило принять для всего романа, чтоб сами лица разъясняли и ЧТОБ ПОНЯТНЕЕ ВЫЛО» (80). Так, главная мысль романа о всеобщем разложении, когда «все врозь», сформулированная вначале как авторская, вкладывается затем в уста Крафта. Идея о «беспорядке» выражается многими лицами и прежде всего Версиловым и Аркадием.

В обрисовке действующих лиц будущего романа Достоевский всегда сосредоточен на их идейной и социально-психологической характеристике. Мы уже упоминали о первоначальных заметках писателя о «хищном типе», Федоре Федоровиче, подростке, Васине. То же относится и к другим образам: «Мать. Русский тип (огромный характер) и забитые, и покорные, и твердые, как святые» (173); «Оля — ангельский тип. Запуганные» (там же); «Затем Он — старый барский тип. Драгоценные черты скептицизма, благородства, неверия, ленивого атеизма, лени, либерализма, деспотизма» (172). Для Версилова создается и «Опыт биографии»: «Помещик и сын помещика, но не внук. Учился в русских и в германских университетах. Женился в ранней молодости (сведения о первой жене теряются)...» и т. д. (99)