«Смысл названия повести А. П. Платонова «Котлован»»

«Тогда он остановился и глянул кругом. Колхоз шел вслед за ним и не переставая рыл землю, все бедные и средние мужики работали с таким усердием жизни, будто хотели спастись навеки в пропасти котлована"

А. П. Платонов.



В повести «Котлован» А. П. Платонов изобразил строительство «общепролетарского дома», в котором будут жить все трудящиеся города.

«Стройка социализма» рассматривается Платоновым в контексте библейской легенды о Вавилонской башне как новая попытка человечества построить «город и башню, высотою до небес». В повести ведется рассказ о строительстве котлована к этому символическому сооружению. Известно, насколько важно построить цокольную часть дома, дабы он не разрушился от времени и стихийных катаклизмов. Таким образом, рытье котлована — очень важный этап в строительстве и в повести.

Землекопы, задействованные в создании котлована, одинокие люди. Смысл их жизни сводится только к тяжелому, изматывающему физическому труду. Эти землекопы строят фундамент будущего счастья, являясь несчастными людьми. Так, Прушевский «боялся пустого домашнего времени, он не знал, как ему жить одному».

Чиклин (создается такое впечатление) будто нарочно старается как можно больше истощить себя работой, чтобы усталость избавила его от тяжелых, мрачных мыслей, чтобы можно было только уснуть, ни о чем не думая.

У землекопов нет жен, нет детей, они лишены самого простого, обыкновенного счастья. А разве они испытывают радость, удовлетворение от того, что строят дом счастья? Ощущают себя миссионерами? Нет, каждый из них ждет любого удобного момента, чтобы уйти с этого строительства.

Как это символично: котлован для дома счастья «строят люди с бессознательными лицами», «угрюмыми и худыми», не люди, а роботы, запрограммированные лишь на одно действие, — тяжкий, до отупения, физический труд.

Котлован, который методично, не прекращая, роют люди, отнимает у земли «тысячи былинок, корешков и мелких почвенных приютов», упраздняется «старинное природное устройство». Вместо естественной жизни, природы, воплотившейся в жадно тянущиеся к солнцу былинках, траве, корешках, — «теснины тоскливой глины», яма для создания эфемерного, придуманного счастья.

Котлован, который усердно роют землекопы, воспринимается как строительная яма, где похоронены заживо изнуренные трудом люди. У этих людей отняли способность думать, мыслить. Их убеждают, что превыше всего стоит это строительство, и ради него необходимо забыть о любви, устройстве семейного счастья, духовной жизни.

На дне этой ямы, в слоях земли, где работали землекопы, будет храниться страшная память об этих несчастных людях! И земля эта, вырытый котлован, станет первоосновой дома счастья. Ужасная перспектива…

Каждый из землекопов — очень несчастен. Вощев, который инстинктивно ощущает, что не может сводиться смысл жизни только к труду до отупения, что должно быть еще что-то, хоронит на дне котлована свою надежду найти смысл жизни. Здесь в процессе изнурительной работы его найти нельзя. Герой, придя в бригаду и став одним из тех, кто роет котлован для общепролетарского дома, избавлен от необходимости и возможности думать.

Существование землекопов сравнивается с пребыванием на дне «ада». Желание сберечь жизнь истощенных непосильным трудом рабочих котлована рождает в голове землекопа проект использования оврага для расширения котлована. «Овраг» всегда был в платоновском мировоззрении символом «адова дна».

Чиклин, развергая «неподвижную землю», «остановился и глянул кругом»: «Колхоз шел вслед за ним и не переставая рыл землю; все бедные и средние мужики работали с таким усердием жизни, будто хотели спастись навеки в пропасти котлована».

Как странно звучит: «хотели спастись навеки в пропасти котлована». Ведь, по сути дела, они роют себе огромную, массовую могилу! Но могила эта воспринимается землекопами как «спасение». Спасение от чего? Вероятно, от той действительности, которая уготована им новым государственным строем. При этом строе теряют свое значение такие святые понятия, как семья, любовь, долг…

И что самое страшное — котлован становится могилой для маленькой девочки — Насти. Настя умирает от недостатка душевного тепла: «Вместо игрушек у нее железный лом, в одном гробу девочка спит, а второй использует в качестве красного уголка». Автор замечает: «Мимо барака проходили многие люди, но никто не пришел проведать заболевшую Настю, потому что каждый нагнул голову и думал о сплошной коллективизации».

Настя — символический образ коммунизма, будущего государства. Неслучайно Сафронов приветствует девочку «как элемент будущего». Настя умерла, а вместе с ней исчезла и вера в светлое будущее.

Котлован, становясь все больше, превращается в могилу девочки. Яма, которую вырывают для создания дома счастья, становится местом погребения ребенка, самого чистого и святого, что есть на свете.