«Мир природы и ее роль в жизни человека (по лирике Б. Пастернака)»

Время все отчетливее выявляет масштабы художественного мира Б. Пастернака. Высшей мерой проявления жизни, носительницей её смысла была для поэта природа. Жизнь, пьянящая радость ощущения единения во всем живом — в цикле стихотворений «Весна». Поэт восторженно удивляется новому расцвету природы.

Книга «Сестра моя — жизнь», вышедшая в 1922 году, парадоксально совмещает поэтику футуризма с романтической традицией. «Сестра моя — жизнь» — своеобразный любовный роман, роман в стихах, состоящий из одних лирических отступлений. О поступках людей почти ничего не говорится, повествовательное начало сведено к минимуму.

Природа же в стихах Пастернака одухотворена, наделена свойствами субъекта. Она становится действующим лицом наравне с человеком. Человек лишь выражает словами действия, поступки природы.

Композиторское умение Пастернака в звуке передавать и внешний, и внутренний мир приводит у него к тому, что подчас звучание, а не привычное значение слов определяет у поэта отбор этих образов:

Отростки ливня грязнут в гроздьях

И долго, долго, до зари

Кропают с кровель свой акростих,

Пуская в рифму пузыри.

(«Поэзия», 1922)

Шум дождя и звук падающих капель в этих строчках чувствуешь, можно сказать, губами и кончиком языка, и, не ощущая этого, трудно объяснить, почему у ливня появились «отростки», которые «грязнут в гроздьях» садовых растений.

Философичность стихов Пастернака заключается в том, что они разрешают самую важную проблему XX века — проблему трагического разлада человека и мира, ставшего для человека враждебным и лишенным смысла. Действительно, прекрасная и могучая природа современному человеку, не находящему более поддержки в вере, видится равнодушной, даже жестокой: стихийные бедствия, эпидемии, космические катаклизмы, кажется, в любой момент готовы стереть людей с лица земли. Природа равнодушна к человеку — но не у Пастернака.

Окружающий мир пронизан человеческой эмоцией, и уже поэтому не может быть чужд человеку. Поэтическое сравнение и метафора оказываются превосходным средством сближать человеческое и природное, одухотворять внешний мир и растворять в природе — внутренний.

Если для акмеистов многовековая культура служила спасительным убежищем от небытия и вселенского хаоса, источником смысла в этом мире, то Пастернак живет чувством своей причастности всему миру, в том числе и не «окультуренному» человеческой жизнедеятельностью:

Природа, мир, тайник вселенной,

Я службу долгую твою,

Объятый дрожью сокровенной

В слезах от счастья отстою.

(«Когда разгуляется», 1956).

Мотив дождя, являющийся центральным в книге «Сестра моя — жизнь», неоднократно встречающийся в ряде стихотворений, подчас с определением «весенний», символизирует оживление, возрождение, любовь. Пастернаковский «весенний дождь» пробуждает аналогии с библейским образом живой воды.

Вот стихотворение из цикла «Развлечения любимой», помещенного в книге «Сестра моя — жизнь». Оно переполнено счастливой любовью и является ее своеобразной формулой.

Название цикла, название стихотворения, первая строфа позволяют представить себе следующее: герой вдвоем со своей любимой, в лодке, отдыхает, вокруг летнее цветение природы. То ли сердце колотится от волнения, то ли лодка покачивается на волнах, но все существо героя переполнено ощущением счастья, любви и главное — нешуточности, серьезности и торжественности этой любви. О последнем говорит обращенное то ли к спутнице, то ли к читателю восклицание-предупреждение:

…о, погоди!

Это ведь может со всяким случиться!

Счастливый полдень любви по своей значимости для человека не уступает тайне звездного неба, всей мощи истории и культуры («Гераклу громадному»), наконец, всей бездне прошедшего и будущего времени (на щелканье славок — небольших певчих птичек, вроде воробьев, — можно промотать целые века, лишь бы «она» была рядом).

Четырехстопный дактиль с дактилическими же окончаниями (во второй и третьей строфах) хорошо передает «заклинательные» интонации предельно взволнованной речи. Напор внутреннего волнения такой, что пятикратный повтор конструкций с ключевым словом «это» («это ведь значит…» и др.) не оставляет впечатления поэтического приема, а кажется вполне понятным нежеланием произносить вслух слово «любовь», так много значащее для героя. Обратим внимание также на знаменитые пастернаковские метафоры, соединенные с метонимией: «лодка колотится», да еще не где-то, а в «сонной груди»; «ивы целуют» не только героя (и героиню), но и лодку (уключины) — поистине «все во мне — и я во всем» (Ф. Тютчев).

Стихотворение на редкость музыкально. Первые три строчки построены на звуках «л», «д», и «и» — так и слышится сонное колыхание воды. Начало второй строфы пронизывает поющее «э»:

Этим вЕдь в пЕснЕ тЕшатся всЕ.

Это вЕдь значит — пЕпЕл сирЕнЕвый…

Нарядное слово «роскошь» как бы продолжается своими звуками в последующем: словосочетании «кРоШеной РомаШКи в Росе». В последней же строфе «л» и «р» напоминают о щелканье славок.

В лирике Пастернака предстает мир, утративший устойчивость. Одна из важнейших тем в творчестве этого времени — место человека в истории, которая представлена хаосом:

И хаос опять взлетает на свет,

Как во времена ископаемых.