«Сочинение по роману Льва Толстого «Воскресение»»

Последний роман Толстого «Воскресение» (1889—1899), над которым он работал 10 лет, стал своеобразным итогом творчества писателя, а вместе с тем и открытием новых перспектив в развитии искусства XX века. Толстой писал «Воскресение» в обстановке нового подъема общественного движения в России, и это нашло прямое отражение в огромной силы обличении самодержавного государства, царского суда, церкви.

Здесь наиболее остро проявилось то «срывание всех и всяческих масок», которое стало особенно характерным для творчества Толстого последнего периода. В романе поставлены важнейшие вопросы, всегда волновавшие писателя, но приобретавшие особую актуальность к концу XIX в.-. о классовом неравенстве, страданиях, бесправии нищего крестьянства и его праве на землю, о бесчеловечной машине самодержавного государства, о церкви, стоящей неизменно на страже интересов господствующих классов.

Никогда еще в русской литературе не было создано столь резкого обличения буржуазного правосудия, всех бюрократических учреждений, церкви, синода, привычного богослужения в тюрьме, изображенных с громадной сатирической силой.

В основе композиции «Воскресения» лежит последовательное и многообразное противопоставление жизни народа и жизни господ. На первых же страницах романа Толстой прямо сопоставляет условия жизни Катюши Масловой и Дмитрия Нехлюдова, бывшего непосредственным виновником всех ее несчастий. За каждой мелочью одежды Нехлюдова, за всеми предметами его обихода возникает представление о чужом труде, поставленном господами себе в услужение так же, как они поставили себе в услужение самую жизнь, судьбы людей из народа. Нейтральный, казалось бы, мир вещей, предметов становится в «Воскресении» мощным средством обличения: «В то время, когда Маслова, измученная длинным переходом, подходила с своими конвойными к зданию окружного суда, тот самый племянник ее воспитательниц, князь Дмитрий Иванович Нехлюдов, который соблазнил ее, лежал еще на своей высокой, пружинной с пуховым тюфяком, смятой постели и, расстегнув ворот голландской чистой ночной рубашки, с заутюженными складочками на груди, курил папиросу…»

Изображая роскошь, изящество, внешнюю чистоту жизни «верхов», Толстой не забывает напомнить, чьими руками создается все это благополучие. Это особенно отчетливо проявляется, например, в сцене посещения Нехлюдовым правительственной канцелярии, где он «нашел в великолепном помещении великолепных чиновников, чистых, учтивых, корректных от одежды до разговоров, отчетливых и строгих. «Как их много, как ужасно их много, и какие они сытые, какие у них чистые рубашки, руки, как хорошо начищены у всех сапоги, и кто это все делает?..»

Использованный еще в романе «Анна Каренина» принцип изображения действительности с мужицкой точки зрения еще более расширяется в «Воскресении». В «Воскресении», впервые в творчестве Толстого, одним из центральных героев произведения выступает человек из народа. Рассказав историю тяжелой жизни Катюши Масловой, писатель замечает, что «это была самая обыкновенная история». Когда Нехлюдов увидел Катюшу на скамье подсудимых, когда он посмотрел «на это когда-то милое, теперь оскверненное пухлое лицо с блестящим нехорошим блеском черных косящих глаз», ему показалось, что это «мертвая женщина». Но сохранилось все же в ее душе что-то живое, она еще может воскреснуть — и действительно воскресает. Возрождение Катюши, возвращение к вере в людей, в добро, в ценность жизни происходит не столько под влиянием Нехлюдова, его забот о ней, сколько благодаря сближению с другими ссыльными, с которыми она вместе по этапу идет на каторгу в Сибирь и которые имели «на нее решительное и самое благотворное влияние».

Князь Дмитрий Нехлюдов завершает целую галерею образов, созданных Толстым на протяжении всего его творчества (Никлецька Иртеньев, Нехлюдов в «Утре помещика», Обелинский, Левин). Но «Воскресение» создано уже после окончательного перехода писателя на позиции патриархального крестьянства, и поэтому эволюция героя романа, его взгляды на помещичье землевладение, например, отличаются от воззрений Левина. Нехлюдов полностью отходит от общества, к которому принадлежит по рождению и воспитанию, постепенно осознавая всю ненормальность, неестественность, жестокость окружающего мира. Встреча с Катюшей Масловой в зале суда пробуждает в нем чувство искреннего раскаяния, стремления загладить свой грех перед ней. И все дальнейшие действия Нехлюдова, вся его жизнь оказываются соотнесенными с двумя полюсами: народом и миром господ.

Частный, индивидуальный случай (Нехлюдов и Маслова) становится под пером Толстого выражением важнейшего общественно-политического конфликта, вырастающего из полного несовпадения интересов двух антагонистических классов. Конфликт этот расширяется от главы к главе, определяя в конечном счете тот пафос нравственного и социального обличения, на котором строится последний роман Толстого. В прямом контрасте с сатирическим разоблачением «верхов» на страницах романа изображены потрясающие по своей правдивости картины крестьянской жизни. У Нехлюдова раскрываются глаза на современную русскую деревню: он видит не только простоту и естественность крестьянского уклада, но и нищету, голод, упадок хозяйства и упадок морали — все то, что принуждает крестьян бежать в город, попадать в тюрьму, на каторгу.

В романе, написанном в период оживления общественного движения и посвященном широкому изображению русской жизни, Толстой не мог пройти мимо деятельности революционеров. Катюша Маслова нашла в них настоящих друзей, которые помогли ей вновь обрести веру в добро, в возможность счастья. Толстой писал: «Она очень легко и без усилия поняла мотивы, руководившие этими людьми, и, как человек из народа, вполне сочувствовала им. Она поняла, что люди эти шли за народ против господ…» Писатель признавал, что «требования нравственности» среди революционеров «были выше тех, которые были приняты в кругу обыкновенных людей». Толстой не был согласен с идеей революционного насилия, но он нравственно оправдывал деятельность политических ссыльных как исторически закономерную форму социального протеста напротив господствующего зла.

К революционерам в «Воскресении» Толстой относится дифференцированно, принимая только тех, кто оказывается, по сути, близким к нравственному идеалу самого писателя. Таковы в первую очередь Мария Павловна и Симонсон, и не случайно именно они сыграли главную роль в возрождении Катюши Масловой. В конце романа Толстой заставляет Нехлюдова обратиться к Евайгелию и пропагандирует свою постоянную идею, что единственное спасение «от того ужасного зла, от которого страдают люди,— признавать себя всегда виновным перед божьими заповедями. Так проявлялись противоречия, свойственные мировоззрению и творчеству «позднего» Толстого. Многие читатели отмечали нелогичный характер финала «Воскресения». А. П. Чехов заметил: «Писать, писать, а потом взять и свалить все на текст из евангелия,— это уж очень по-богословски».

Структура «Воскресения» строится в значительной степени на принципе антитезы, контраста, проявляющегося в изображении людей, событий, явлений, что способствует усилению драматизма и обличительного пафоса произведения. В романе противопоставлен мир-понятных, естественных интересов простых людей и искусственное, паразитическое, бессмысленное существование Корчагиных, вольфов, кригсмутов, чарских и других, для которых жестокость стала настолько привычным делом, что они даже перестают ее замечать, воспринимая как норму. Внутренне они мертвы, ибо совершенно закрыты, «забронированы» для живых человеческих чувств. Повествование с самого начала лишено даже оттенка эпического спокойствия. Симпатии и антипатии писателя выражены совершенно четко и открыто. В этом отношении можно говорить о частичном возврате Толстого к повествовательной манере «Войны и мира». В «Воскресении» слышится суровый и неподкупный голос судьи, обвиняющий не отдельных представителей враждебного общества, но весь мир, построенный на угнетении человека человеком, искалечивший не только души, но пытающийся даже изуродовать вечную природу. Публицистика в романе органически входит в художественный текст; всюду ощущается суровый авторский приговор, прямая авторская оценка, что полностью соответствовало взглядам «позднего» Толстого на роль и значение искусства в жизни людей.