«Осмысление глубины трагедии Дориана Грея»

Начиная это рассмотрение, следует подчеркнуть, что безупречная внешняя красота Дориана Грея привлекает внимание уже во время знакомства героя с лордом Генри. Но тогда писатель концентрирует внимание на художественных деталях, совокупность которых разрешает говорить о моральной, духовной чистоте этого красивого и одаренного юноши: «Да, бесспорно, этот юноша - с нежными очертаниями ярко-красных уст, чистыми голубыми глазами, золотистыми кудрями - был чрезвычайно красивый. Его лицо чем-то таким сразу вызвало доверие. Из него проговаривала вся искренность юности, вся чистота юношеского запала. Виделось - жизненная грязь еще не обозначила его своим тавром». В начале произведения Дориан Грей представляет собой действительно счастливого, полного гармонии человека, который объединяет впечатляющую внешнюю красоту и человеческие добродетели, которые украшают ее.

В конце произведения, когда обезумевший от ненависти до портрета, который кажется ему виновным во всех его несчастьях, Дориан Грей делает попытку уничтожить своего врага, но уничтожает себя, мы видим совсем другого человека. Вот что увидели челядинцы Дориана Грея, когда попали в закрытую комнату, где их хозяин прятал «свидетеля» своих преступлений: «Когда они вошли в комнату, на стене им бросился в глаза замечательный портрет их хозяина - подлинно такого, которым они в последний раз его видели, во всем блеске его волшебной юности и красы. А на полу, с ножом в груди, лежал какой-либо мертвец в вечернем костюме. Весь в сморчках, сухой, аж взгляд воротило. И лишь посмотрев перстни у него на пальцах, челядинцы узнали, кто это». Итак, ничего не осталось от искреннего, духовно чистого, откровенного и счастливого человека. Раньше гармония внутренней и внешней красоты делали Дориана Грея неповторимым человеком, сейчас мы видим «какого-то» мертвеца, и узнать этот урода невозможно.

Внешние изменения есть на самом деле ужасными. Оскар Уайльд очень подробно, психологически убедительно обрисовывает процесс «преобразование» героя. Но в то же время нельзя не поставить себе вопрос: «Или есть это преобразование, это самоуничтожение человека естественным для него, поскольку обусловлено его характером, личностью, или оно стало следствием такого себе «несчастного случая», которым при этих условиях нужно считать встречу Дориана Грея с лордом Генри»? На первый взгляд, составляется впечатление, что именно лорд Генри, который сознательно соблазнял Дориана Грея теорией «нового гедонизма», виновен в том, что жизнь морального и талантливого юноши была потеряна. Соответственно, Дориан Грей оказывается своеобразной жертвой лорда Генри. Именно жертвой, так как противостоять этому человеку было крайне тяжело, а Дориану, наверное, вообще невозможно, в начале произведения эти личности отличались одна от другой как небо и земля.

Для осмысления глубины трагедии Дориана Грея нужно вспомнить, что представляет собой психологическая сущность «нарциссизма». Э. Фромм отмечал, что «нарциссизм необходимый для сохранности жизни и одновременно является угрозой его сохранения. Эта психологическая амбивалентность «нарциссизма» определила судьбу Дориана Грея, который старался навсегда сохранить свою красоту, за что был наказан судьбой.

Посмотрим, каким образом счастливый и гармонический молодой человек по имени Дориан Грей превратился в фигуру, жизнь которой была посвящена сохранению внешней красоты, что стало на некоторое время возможно благодаря искажению, даже, можно сказать, уничтожению души.

Еще до того, как Дориан Грей, стоя перед собственным портретом, осознал, что его внешняя красота есть образцовой, и перепугался, его душа была взволнована выражениями лорда Генри, его апологией «новому гедонизму» как наиболее соответствующей для главного героя романа философии жизни. Эта психологическая деталь есть очень важной, поскольку речь лорда Генри была для Дориана Грея не просто словами. Это были слова, которые заставили юношу дрожать: «Минут десять он стоял неподвижно, с полураскрытыми устами и непривычным блеском в глазах. Он неясно сознавал, что в нем возбудились совсем новые мысли и чувства. Но ему казалось, что они поднимаются из глубин его естества, а не принесенные извне. Те несколько слов, которые друг сказал ему, - слов умышленно парадоксальных, но сказанных, безусловно, случайно, - затронули какую-то тайную струну, некогда еще не тронутой, и он слышал, как она это трепетала и вибрировала в нем чудными толчками. Именно на этом психологическом фоне состоялось «преобразование» гармонического юноши красавца в бесшабашного Нарцисса.
Для психологически правильного понимания ситуации необходимо припомнить, что «нарциссизм» как черта характера присущ любому психически нормальному, адекватному человеку. Именно поэтому во время характеристики личности «нарциссизм» нельзя считать ее положительным или отрицательным качеством. Все зависит от того, каким образом он влияет на жизнь личности, на ее самооценку и поступки. В зависимости от этого он может быть полезным, или, наоборот, вредить человеку. Поэтому надо сосредоточить внимание на том, чем именно стал «нарциссизм» для Дориана Грея и почему его жизнь сложилась именно так, а не иначе.

Очевидно, что для героя романа Оскара Уайльда «нарциссизм» стал ведущей формой самозащиты. Припомним детство Дориана Грея, холодное и вражеское отношение дедушки, морально обезображенного человека, к единому внуку. Оно было обусловлено тем, что мать Дориана, признанная красавица, женщина, которая принадлежала к английской знати, вопреки воли отца полюбила неимущего, не вельможного человека. Возможно, чрезвычайно трогательная внешняя красота героя обусловлена именно этой пылкой, беспредельно искренней любовью его родителей? Впрочем, для дедушки это было сплошным унижением, поэтому он сделал, чтобы отец его внука был убит, а собственная дочь, потеряв любимого мужчину, умерла. Вот как рассказывает об этой трагедии, которая стала следствием и выражением залоговых предрассудков общества, лорду Генри его дядя: «Я слышал -он (дедушка) забрал дочь назад к себе, но она с того времени ни словом не обозвалась к старому. Это печальная история. Где-то через год дочь умершая…». Итак, воспитанием ребенка опекался лорд Кельсо, и это воспитание оставило в Дориане Грее самые неприятные воспоминания.

О том, что детство Дориана Грея было трудным и безрадостным, свидетельствует многозначная художественная деталь: убедившись в том, что портрет всегда будет отражать его преступления, он перепрятывает этого неумолимого «обвинителя» на втором этаже дома. А именно, в комнате, которая продолжительное время была сначала его детской, а потом классной комнатой.
В этой комнате он сначала жил, а потом учился, и воспоминания об этих временах неприятно растрогали Дориана Грея. Оказавшись в комнате, он якобы возвращается в свое безрадостное детство: «Это просторное пропорциональное помещение покойный лорд Кельсо специально обустроил для своего маленького внука, которого терпеть не мог за разительное сходство с матерью, да и по другим причинам, и все старался держать подальше от себя. На Дорианов взгляд, комната эта почти не изменилась…» . Впрочем, внешняя «неизменность» комнаты это больше подчеркивает невозвратные изменения, которые состоялись в душе неизменяемого красавца Дориана Грея: «Каждый миг его одинокого детства возникал перед ним, пока он оглядывался вокруг себя. Он припомнил незапятнанную чистоту мальчишеских своих лет, и ему стало жутко от мысли, что этот фатальный портрет должен быть скрыт именно здесь.

Почему же портрет «должен быть» скрытый именно в этой комнате? Кстати, мы снова видим использование писателем уже знакомого приема «обрамления»: уничтожая портрет, Дориан Грей уничтожает себя, и он уходит из жизни в комнате, в которой она, в сущности говоря, и начиналась. Жизнь, в которой еще в начале ее не было любви, также заканчивается без любви. Мать не могла любить своего сына, так как после гибели мужа медленно шла из жизни, которая потеряла для нее всякий смысл. Дедушка, как указано выше, ненавидел внука за то, что он был подобен матери, поэтому о любви не шло и речи…

Соответственно, мог ли при этих условиях Дориан Грей кого-то любить, или могла любовь в его жизни стать своеобразным спасением от всего отрицательного, что определяло его детство.