«Книга в моей жизни (В.Г. Распутин «Живи и помни»)»

В последнее время мы чаще стали говорить о нравственности. Отношение к народу, его жизни со всеми тяготами и радостями, его опыту, выступает главным мерилом духовной сущности человека. В жизни часто встречаешься с безнравственностью. Поэтому, чтобы воспитывать в себе нравственность, я обращаюсь к книгам. И книга стала моим учебником жизни. Такие книги, как "Последний срок", "Прощание с Матерой", "Живи и помни" В. Распутина, стали моими настольными книгами. Больше всего раздумий вызвала у меня повесть "Живи и помни". Действие повести происходит во время войны. Но Распутин останавливается не на военных действиях, а на поступках человека.

Андрей Гуськов и его жена Настена любят друг друга, их роднит вместе прожитая жизнь. Но тот миг, когда Андрей, выписавшись из тылового госпиталя, сел в поезд, который увозил не на фронт, когда он превратился в дезертира, стал началом духовного раскола между ним и Настеной. Судьбы Настены и Андрея тесно переплетены с жизнью их родной деревни Атамановки. Все, что происходит в деревне: приезд ли фронтовика, известие ли о долгожданной победе, – всё, так или иначе отдастся в их душах. А мир Атамановки с ее вдовами и инвалидами, надорванными стариками и голодными ребятишками воплощает в себе черты России военных лет, он весь пропитай трагической атмосферой той поры. И чтобы выжить, Гуськову надо порвать с этой атмосферой, не слышать ее требовательного голоса, а это значит – оторвать себя от Родины, от земли, от отца и матери, стареющих в Атамановке. Таким путем он и идет. Распутин психологически очень тонко показывает, как Андрей, некогда простой деревенский парень, скрываясь от людского глаза, изолировав себя от родного мира, постепенно и неотвратимо теряет человеческий облик: в нем просыпаются озлобленность, жестокость, инстинкт уничтожения.

Для Настены же мир Атамановки, ее горькие слезы и светлые надежды – это то, что дороже всего на свете. Этот мир – опора се души. И совесть Настены не может совместить тайное, ворованное счастье с Андреем и горькое вдовство своих подруг, чьи мужья полегли на войне, сиротство ребятишек, оставшихся без отцов, печальное одиночество стариков. Душа Настены вбирает в себя вину мужа и сама проникается виной за его преступление. Чем больше теряет Андрей человеческий облик, тем больше ее душа наполняется трагической виной перед людьми. И в то время как Андрей, спасаясь, окончательно порывает с людьми, Настена сама казнит себя, не перенеся гнета вины, расплатившись своей жизнью за преступление мужа. Своей трагической гибелью она признает верховную власть над собой нравственных законов народа.

Вместе с Настеной и автором начинаешь все в большей степени убеждаться и понимать, что бывают в жизни и такие исторические эпохи, когда любое естественное чувство человека может и должно уступить дорогу общественному долгу. Настена почувствовала, что она переступила черту и оказалась одна против всех, посторонней, не смеющей отзываться на их слезы и радости, не решаясь поддерживать их в разговорах и песнях. Она не жила, а "скрывала" жизнь, и даже праздник Победы она отмечала, стесняясь и совестясь людей. "Стыдно... Почему так истошно стыдно и перед людьми, и перед собой? Где набрала она вины для такого стыда? Что теперь с ним делать?.." Гуськова судит не только смерть и судьба Настены. Его судит мучительной болью и недоумением старик отец; его судит жизнь деревни военных лет, ее бесконечный труд, голод, неустроенность, военное лихо, судит весь дух, вся нравственная атмосфера всенародного подвига.

Почему Гуськов пошел на это? Отправляясь на фронт, он не собирался становиться ни дезертиром, ни предателем. Более того, он был хорошим солдатом, храбро воевал. Но, видимо, не созрел в нем еще человек высокоразвитого патриотического самосознания. Даже война не вызвала ничего, кроме желания, стремления во что бы то ни стало остаться в живых. Повесть "Живи и помни" показывает нам, сколь ущербен, беден нравственно, а иногда и опасен человек, поставленный или поставивший себя вне общественных связей и отношений, исключивший себя из общества, ограничивший свой жизненный круг, внутренние интересы и потребности только биологическими помыслами.