«Сверхъестественный ход событий в балладе Жуковского «Светлана»»

В 1813 г. в «Вестнике Европы» он напечатал новую балладу на тот же сюжет - «Светлана». Она стала еще более популярной, чем «Людмила», и Жуковского нередко именовали «певцом Светланы». Эту балладу и имя героини вспоминал А. С. Пушкин, описывая сон Татьяны. Критик-декабрист В. К. Кюхельбекер одобрил «Светлану», найдя в ней некоторые черты народности. Они, действительно, присущи новой балладе. Весь сюжет трактован в рамках бытовой сцены гадания девушек «в крещенский вечерок», что дало поэту возможность воспроизвести черты русского национального быта, народных обычаев. Жуковский стремится передать и некоторые особенности бытовой речи:

* Что, подруженька, с тобой?
* Вымолви словечко;
* Слушай песни круговой;
* Вынь себе колечко,
* - обращаются девушки к Светлане.
Перенесение действия в условия повседневного быта заставило автора отказаться от фантастики и мотивировать сверхъестественный ход событий сном героини. Угрожающее Светлане соединение с мертвым женихом оказывается мрачным сновидением, и, проснувшись, она возвращается в обычную обстановку, а действие приходит к благополучной развязке: появляется живой и по-прежнему любящий жених. Посвятив балладу А. А. Воейковой (урожденной Протасовой), Жуковский обращается к ней, называя ее «моей Светланой», с разъяснением идеи произведения. Светлана в отличие от Людмилы не возроптала на провидение и поэтому обрела счастье. Но и в этой балладе идейный смысл не сводится к такой прописной морали. Жуковский верит в вечность любви и счастья, условием чего является верность до гроба и за гробом. Любовь торжествует над смертью - вот романтическая идея баллады.

В «Светлане» намечался иной по сравнению с «Людмилой» путь Жуковского. Поэт в сущности отказывался от балладной фантастики, от таинственного и ужасного, не боясь ввести в балладу даже элементы шутки, хотя это противоречило жанровой традиции. Вместе с тем Жуковский придавал произведению национальную окраску, соблюдая одно из требований романтизма. Но в последующих своих балладах по этому пути он не пошел. Эту задачу, как мы увидим дальше, поставил перед собой П. А. Катенин, полемически выступивший против баллад Жуковского.

В годы, разделяющие написание «Людмилы» и «Светланы», Жуковский опубликовал еще две баллады. Одна из них - «Кассандра» (1809) -начинает цикл переводов Жуковского из Шиллера. Другая - «Громобой» (1811) - вместе с позднее написанной балладой «Вадим» вошла в состав баллады «Двенадцать спящих дев» (1817). Здесь использован сюжет прозаического романа немецкого писателя Щписа «Двенадцать спящих девушек, история о привидениях».

Назвав «Громобоя», как и «Людмилу», русской балладой, Жуковский переносит действие в Древнюю Русь, на берега Днепра. Но ни имя героя, ни его характер, ни обстановка действия, ни самый сюжет не приобрели у Жуковского сколько-нибудь заметного русского колорита. «Громобой» ближе к традиционному жанру романтической баллады, чем «Светлана». В истории человека, продавшего дьяволу не только свою душу, но и души своих двенадцати дочерей, доминирует фантастическое, ужасное, потустороннее. Развязки в «Громобое» нет: дальнейшая судьба героя и двенадцати дев излагается в «Вадиме».