«Рецензия на рассказ В. М. Шукшина «Два письма»»
Большинство героев
Герой рассказа «Два письма» относится именно ко второй категории. Николай Иванович — уже зрелый человек, довольно благополучный и успешный. Все у него так, как положено быть по стандарту — высшее образование, ответственная работа, приносящая удовлетворение, семья. Однако то, что Николай Иванович — вполне благополучный человек, мы понимаем не сразу. Поначалу он предстает перед нами как несчастный, усомнившийся в правильности своей жизни герой.
Именно об этом — его первое письмо другу детства, с которым Николай Иванович вырос в деревне. К созданию этого ночного письма героя подтолкнул сон, в котором он видел свою деревню. Становится ясно, что Николай Иванович катастрофически скучает по тому душевному состоянию, которого он достигал только там, на родине: «Только в душу с тишиной вместе вкрадывается беспокойно нежное чувство ко всему на свете». Это чувство полного слияния с природой, с родной землей, чувство полной гармонии с собой и миром…
А еще во сне Николай Иванович помнил юношеское чувство, когда все еще впереди, и ты неясно, но предвкушаешь свое, непременно яркое и интересное, будущее: «подожди, подожди, дружок».
Подобные сны вызывают у героя горестные, почти панические, вопросы — правильно ли он живет? верны ли были его поступки? что теперь ему нужно делать?
В первом письме Николай Иванович полностью «раскрывает свою душу», высказывает все сомнения и опасения, гложущие его. Мы видим, что с возрастом те ценности, которые были важны для героя в молодости, сейчас как-то потеряли свою значимость. Теперь Николай Иванович сомневается в правильности своей гордости по поводу получения диплома (первый из всей деревни!), раскаивается в высокомерии по отношению к односельчанам, их труду, всему, чем они живут и дышат: «А рядом рожь несжатая стояла. А нам — хоть бы что. Я даже в нее бутылку порожнюю запустил…»
Сейчас, по прошествии многих лет, его все чаще тянет туда — на родину, к своим корням. Николай Иванович боится неминуемо приближающейся старости, своих, внешних и внутренних, изменений, которые заставляют его задумываться о правильности выбранного жизненного направления, о верности своего существования. Все чаще он вспоминает родную деревню и детство. Думаю, таким образом герой пытается вновь обрести себя настоящего, которого как-то незаметно растерял на большой жизненной дороге.
Казалось бы, что может быть легче — провести отпуск в родной деревне? Однако Николай Иванович становится заложником «мещанских» представлений о «хорошей жизни», заложником собственной жены, которая хочет отдыхать не в деревне, а во «вшивых Гаграх».
К финалу письма герой решается на бунт — он хочет объявить своей супруге о своем решении провести отпуск на родине. Николай Иванович и друга призывает сделать то же самое — наконец-то встретиться, пообщаться, вместе подумать.
Написанное им письмо так взволновало героя, что он долго не мог уснуть, и ему даже пришлось принять снотворное, действие которого он чувствовал и на следующий день. Но утром на сонливость некогда было обращать внимание — рабочий день полностью завладел Николаем Ивановичем. Трудовая круговерть не давала возможности переписать ночное письмо, более толково изложить свои мысли. Кто-то что-то требовал у героя, у кого-то что-то требовал он; добивался, подписывал, подтверждал, позировал для фотографов.
Нельзя сказать, что Николай Иванович не любил свою работу. Мы видим, что она приносит герою удовлетворение. Конечно, он устал от рутины, от бесконечной вереницы одинаковых дней, однако рабочий процесс и, главное, результат, радовал Николая Ивановича.
Отвлекшись на «рабочие» мысли, «закрутившись, как белка в колесе», герой забывает про ночные сомнения и тревоги. Вернее, они уходят куда-то внутрь, боль от них заглушается повседневной суетой. Именно поэтому письмо, которое Николай Иванович пишет взамен ночному, кардинально другое по тональности и смыслу. Оно излучает энергию, жизнерадостность, оптимизм (пусть и несколько наигранные): «У меня все нормально. Кручусь, верчусь… То я голову кому то мою, то мне — так и идет. Скучать некогда».
О внутренних сомнениях, переживаниях, колебаниях в этом письме нет ни слова: все хорошо и бодро, как и должно быть у советского человека. Только, читая это второе письмо, чувствуешь, что становится все грустнее и грустнее… Опять человек отодвигает самое важное на второй план, старается заглушить, не думать, отвлекаться. Но сейчас еще есть возможность что-то пересмотреть, что-то исправить. А потом ее может и не быть — там, на смертном одре, когда будет мучительно больно и горько…
Два письма — это как две стороны человека: внешняя и внутренняя, настоящая и показная. Шукшин показывает, что, как правило, человек выбирает ту, что удобнее, ту, что одобряет общественное мнение, модная мораль. Но одобряет ли такой выбор душа человека? Отвечать на этот вопрос писатель предлагает каждому из нас самостоятельно.