«Мастерство реалистического изображения жизни в одном из произведений русской литературы XX века. (В.П.Астафьев. «Пастух и пастушка».)»

Чуть больше полувека, что минули после Великой Отечественной войны, не ослабили интереса общества к этой трагедии. Время демократизма и гласности, осветившее светом правды многие страницы нашего прошлого, ставит перед историками и литераторами новые и новые вопросы. И наряду с традиционно рассматриваемыми произведениями Ю. Бондарева, В. Быкова, В. Богомолова в нашу жизнь входят «не терпящие полуправды» романы В. Астафьева «Пастух и пастушка», В. Гроссмана «Жизнь и судьба», повести и рассказы В. Некрасова, К. Воробьева, В. Кондратьева. Эти произведения потрясают своим жестоким реализмом, как и должна потрясать сама война — противоестественное для людей занятие.

«Роковым препятствием на благородном человеческом пути была и остается война — самое безнравственное деяние из всех, какие породил человек». И потому не умолкает война в творчестве Виктора Астафьева. О тех молодых парнях, с которыми пришлось писателю воевать, но которым не довелось дожить до Победы, и написал он одну из лучших своих, одну из самых «трудных и больнее доставшихся ему вещей» — повесть «Пастух и пастушка». В этой повести воссоздан образ чистой любви, жизнь человеческих душ, войной не смятых, не подавленных. «Современная пастораль» — такой подзаголовок, многое определяющий и проясняющий в идейном звучании произведения, дал писатель своей повести, в которой есть любовь и счастье — эти главные приметы традиционной пасторали.

Но недаром писатель рядом со словом «пастораль» поставил слово «современная», как бы подчеркнув тем самым жестокую определенность времени, безжалостного к человеческим судьбам, к самым тонким и трепетным порывам души. Есть в повести очень важное противопоставление — детское воспоминание главного героя, лейтенанта Бориса Костаева, о театре с колоннами и музыкой, о пасущихся на зеленой лужайке белых овечках, о танцующих юных пастухе и пастушке, любивших друг друга, и не стыдившихся этой любви и не боявшихся за нее, резко, кричаще контрастирует, внешне сдержанно, но внутренне поразительно глубоко и эмоционально, с обостренной болью и щемящей душу печалью написанной сцены об убитых стариках, хуторских пастухе и пастушке, «обнявшихся преданно в смертный час».

«Залп артподготовки прижал стариков за баней — чуть их не убило. Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику. И мертвых било их осколками, посекло одежонку…» Короткая эта сцена, символика которой особенно очевидна в контрасте с театральной идиллией, пожалуй, центральная в произведении. В ней как бы сконцентрирован трагизм войны, ее антигуманность. И теперь уже невозможно воспринимать дальнейшее повествование, следить за короткой, как вспышка ракеты, историей любви Бориса и Люси, за судьбами других персонажей иначе как через призму этой сцены.

Показать антигуманную суть войны, ломающую и коверкающую судьбы, не щадящую саму жизнь, — главная задача, которую поставил перед собой В. Астафьев в повести. Писатель погружает нас в атмосферу войны, густо насыщенную болью, неистовством, ожесточением, страданием, кровью. Вот картина ночного боя: «Началась рукопашная. Оголодалые, деморализованные окружением и стужею, немцы лезли вперед безумно и слепо. Их быстро прикончили штыками. Но за этой волной накатилась другая, третья. Все переменилось, дрожь земли, тертые с визгом откаты пушек, которые били теперь и по своим, и по немцам, не разбираясь, кто где. Да и разобрать уже ничего было нельзя».

; Эта сцена с жутким реализмом призвана подвести читателя к основной мысли повести: о противоестественности, заставляющей людей убивать друг друга. Вне этой главной мысли нельзя понять трагедии лейтенанта Бориса Костаева, умершего в госпитале, которому война подарила любовь и тут же отняла ее. «Ничего невозможно было поправить и вернуть. Все было и все минуло».

В повести «Пастух и пастушка», произведении большого философского смысла, наряду с людьми высокого духа и сильных чувств писатель создал образ старшины Мохнакова, способного к насилию, готового переступить черту человечности, пренебречь чужой болью. Трагедия Бориса Костаева на его фоне становится еще яснее. Однажды в разговоре с Люсей Борис произнесет очень важные слова о том, что страшно привыкнуть к смерти, примириться с ней. И с Борисом, и с Мохнаковым, находившимися на передовой, постоянно видевшими смерть во всех ее проявлениях, случается то, чего боялся Костаев. Они привыкли к смерти. Повесть В. Астафьева предостерегает: «Люди! Это не должно повториться!»