«М.Е. Салтыков-Щедрин как писатель-сатирик»

Судьба сатирика во все времена была тернистой: на его пути постоянно встречались препоны в лице вездесущей цензуры, ограничивающей творческие возможности, заставляющей выражать мысли обиняками, эзоповским языком. Сатира вызывала недовольство и у простых людей, не склонных сосредоточивать внимание на болезненных сторонах своего существования. Однако главная трудность заключалась в другом: искусство сатиры оставалось драматическим по своей природе.

В ранних своих произведениях Салтыков-Щедрин направлял стрелы на обличение провинциальных чиновников. В «Истории одного города» сатирик поднялся уже до правительственных верхов. В центре этого произведения сатирическое изображение взаимоотношений народа и власти. В книге освещается история вымышленного города Глупова, указываются даже точные даты её: с 1731 года по 1828 год.

Любой читатель, мало-мальски знакомый с русской историей, увидит в фантастических событиях и героях этой книги отзвуки реальных событий названного автором периода. Но, в то же время, сатирик последовательно и методично сбивает и разрушает в сознании читателя локальные исторические параллели. В книге речь идет не о каком-то конкретном отрезке отечественной истории, а о том в ней, что сопротивляется течению времени, что неизменно удерживается на разных стадиях русского исторического опыта. Сатирик ставит перед собою головокружительно смелую цель — создать обобщенный образ России, в котором синтезируются вековые слабости национальной истории, достойные сатирического освещения, коренные пороки государственной и общественной жизни.

Автор прибегает к смешению времен. Не менее парадоксальны и социально-административные характеристики уникального города Глупов. То он является перед читателями в образе уездного городишки, то принимает облик города губернского и даже столичного. А то вдруг обернется захудалым русским селом или деревенькой, имеющей, как водится, свой выгон для скота, огороженный типичной деревенской изгородью. Но только границы глуповского выгона соседствуют с границами Византийской империи.

Фантастичны и характеристики глуповских обывателей: временами они похожи на столичных и губернских горожан, но иногда эти «горожане» пашут и сеют, пасут скот и живут в деревенских избах. Столь же несообразны характеристики глуповских властей: градоначальники совмещают в себе повадки, типичные для русских царей и вельмож, с действиями и поступками, характерными для городничего или сельского старосты.

Когда вышла в свет «История одного города», либеральная критика стала упрекать Щедрина в искажении жизни, в отступлении от реализма. Но эти упреки были несостоятельны. Гротеск и фантастика у сатирика не искажают действительности, они лишь доводят до парадокса те качества, которые таит в себе бюрократический режим.

Художественное преувеличение действует подобно увеличительному стеклу. Оно делает тайное явным, обнажает скрытую от невооруженного глаза суть вещей, реально существующее зло.

С помощью гротеска и фантастики писатель часто ставит диагноз социальным болезням, которые существуют в зародыше и еще не развернули всех возможностей и «готовностей», в них заключенных. Доводя эти «готовности» до логического конца, до размеров общественной эпидемии, сатирик выступает в роли провидца, вступая в область предвидений и предчувствий. Именно такой, пророческий, смысл содержится в образе Угрюм-Бурчеева, увеличивающем жизнеописание глуповских градоначальников.

Глупов в книге М.Е. Салтыкова-Щедрина — это особый порядок вещей, составными элементами которого является не только администрация, но и народ — глуповцы. В «Истории одного города» дается беспримерная сатирическая картина наиболее слабых сторон народного миросозерцания. При этом картины народной жизни освещаются в иной тональности, чем картины градоначальнического самоуправства. Смех сатирика здесь становится горьким, призрение сменяется тайным сочувствием.

Обращение Салтыкова-Щедрина к сказочному жанру предшествовало внутренней эволюции его творчества. В основе его фантастики и гротеска лежит народный взгляд на вещи, многие фантастические его образы являются ни чем иным, как развернутыми фольклорными метафорами.

Сказочная фантастика становится полноправной хозяйкой в повествовании писателя. К тому же она оказывается союзницей гротеска, преобладающего в щедринской сказочной прозе. Только благодаря этой фантастике осуществляется стержневая гротескная метаморфоза. На основе фантастики определилось главное свойство щедринского гротеска — соединение в одном образе несоединимого.

В основе сатирической фантазии писателя лежат народные сказки о животных. Писатель использует отточенное вековой народной мудростью содержание, освобождающее сатирика от необходимости развернутых мотивировок и характеристик. В сказке каждое животное наделено готовым характером: волк жаден и прожорлив, медведь простоват и неуклюж. Сатира по своей художественной специфике чуждается подробностей, она изображает жизнь в наиболее резких ее проявлениях, которые преувеличиваются и укрупняются. Поэтому сказочный тип мышления органически соответствует самой природе сатирической типизации.

Заимствуя у народа готовые сказочные сюжеты и образы, писатель развивает и углубляет заключенное в них сатирическое содержание. Афантастическая форма является для него надежным способом эзоповского языка. С появлением сказок щедринская сатира напрямую обращена к народу.