«Образ Татьяны Лариной»

Пушкин создал целую галерею женских типов, наделенных прекрасными качествами характера: верностью, преданностью, женственностью (кстати, женственность —это прежде всего стремление к самопожертвованию —кто-то дал ей такое определение), способностью к глубоким, сильным чувствам. Таковы Марья Гавриловна («Метель»), Марья Миронова («Капитанская дочка»), Марья Троекурова («Дубровский»). Каждая из этих женщин по-своему прелестна, но Татьяна Ларина — ярчайшее из созданий пушкинского гения. Когда говорят о ней, прежде всего упоминают два пушкинских определения: «Татьяна —милый идеал"и «Татьяна —русская душою». Этот образ пожалуй, вызывает меньше всего споров и разногласий (разве что между Белинским и Достоевским — об их полемике я уже упоминала).

Достоевский, безусловно очарованный героиней Пушкина, отметил, что автор должен был назвать свой роман именем Татьяны, а не Онегина: именно она, по мнению писателя, главная в романе. Его фраза, сказанная о Татьяне: «Это тип, твердо стоящий на своей почве», —очевидно, отражает истину и находит свое подтверждение в тексте романа.

Татьяна «родилась» в 1803 г. Близость Татьяны к родной почве, к русской культуре, народный тип сознания выражаются и в том, что ей близки по духу русские народные обычаи и традиции:

Татьяна верила преданьям

Простонародной старины,

И снам, и карточным гаданьям,

И предсказаниям луны.

Ее тревожили приметы.,

и в том, что она «любила русскую зиму». Татьяна не задумывалась

над тем, с чем связана эта любовь. Я думаю, не только с уникальной красотой русской зимней природы, ее спокойствием и величием, завороженностью и тайным ожиданием пробуждения к новой жизни. Оцепенение природы, замершей в ожидании весеннего бурного расцвета и летнего праздника жизни, вполне могло соответствовать богатой душе Татьяны, которая была подобна пока еще не распустившемуся бутону. Возможно также, что зима для Татьяны — это таинственная пора Рождества и Святок, это единственное время года, когда можно было приоткрыть завесу над неизвестным будущим (а ее помыслы чаще всего были устремлены именно в будущее).

Вообще говоря, это неудивительно, ведь Татьяна была воспитана русской няней-старушкой, возможно самым близким для нее человеком, и влияние няни нельзя недооценивать. Интересно такое замечание автора: «Она по-русски плохо знала» (в котором он как бы извиняется за Татьяну, написавшую письмо по-французски). Не противоречит ли это «русской душе» героини? Во-первых, автор имеет в виду, что героиня не владела русской письменной речью (естественное, она не могла не владеть бытовой). Во-вторых, вряд ли в этом можно винить молодую дворянскую девушку, ведь по нормам того времени она должна была в совершенстве владеть французским, уметь танцевать и держать себя в обществе, а также петь и играть на музыкальном инструменте. Образование дворянки имело единственную цель — сделать из нее привлекательную невесту. Странность не в том, что «она по-русски плохо знала», а в том, что она «знала по-французски, ведь французскому языку ее могла обучать только гувернантка-француженка, о наличии которой Пушкин не упоминает.

Татьяна — натура духовная, а значит, несмотря на внешнюю замкнутость и скрытность, внутренне, на тонком, душевном уровне, она открыта миру /духовность, попросту говоря, и есть открытость миру/. Связанная миллионом невидимых нитей с родной природой, культурой, русским народом, она в то же время ощущает себя частицей бесконечного космоса. Ее неподдельная, искренняя религиозность («молитвой услаждала тоску волнуемой души») —доказательство этому.

Духовность и романтичность Татьяны тесно взаимосвязаны.

Поскольку, как пишет Пушкин,

Ей рано нравились романы,

Они ей заменяли все.

Она влюблялася в обманы

И Ричардсона и Руссо, —

впечатлительная и наивная, обладающая духовными потребностями Татьяна Ларина не могла не перенести литературные образы в свою жизнь. Серая, монотонная деревенская жизнь была слишком блеклой. Мир иллюзий, мир вымышленных литературных героев стал для нее второй реальностью — яркой и интересной. Одаренная «воображением мятежным» и «сердцем пламенным и нежным», она ожидала своего романтического героя, предчувствием любви, способной заполнить всю жизнь без остатка. Татьяна полюбила Онегина, совсем не зная его, но чувствуя сердцем в нем человека несчастного, неудовлетворенного, страждущего. Она ждала и могла полюбить только такого человека: непростого, неупокоенного, ищущего. Никогда ее не прельстили бы надоевшие, пустые, ординарные Петушковы, Фляновы, Буяновы. Я думаю, что зачатки любви к Онегину возникли в душе Татьяны еще задолго до свидания с ним. Она уже ждала его, когда слышала о нем дурные сплетни. Она уже интересовалась им, когда поняла, что он необыкновенный.

Важнейший штрих к пониманию образа Татьяны Лариной —ее письмо к Онегину (1820 г.). Посылая письмо, Татьяна ведет себя по нормам поведения героини романа, однако для русской барышни начала XIX в. такой поступок был просто немыслим. То, что она вступает в переписку с малознакомым мужчиной и первая призналась ему в любви, было нарушением всех норм приличия. Если б Онегин разгласил тайну получения им письма, ее репутация пострадала бы непоправимо. Письмо Татьяны изобилует литературными клише. Она, «воображаясь героиней своих возлюбленных творцов», присваивает себе «чужой восторг, чужую грусть"и строит свою любовь по образцам «Клариссы, Юлии, Дельфины». Однако все это не делает ее чувство менее искренним и непосредственным.

Выстраивая свою жизнь по привычному для нее сюжету романов, Татьяна предполагает лишь две возможных разгадки характера Онегина: «ангел-хранитель"(Грандисон) или «коварный искуситель"(Ловелас). В первом случае ее жизнь должна была превратиться в идиллию, во втором —ее ждала гибель («Погибну, Таня говорит, но гибель от него любезна»). (Кстати, романтик Ленский тоже видит в людях только проявление двух крайностей: хранитель —искуситель). Однако реальная жизнь преподнесла Татьяне неожиданный сюрприз: Онегин повел себя непредсказуемо, он просто спустил ее с небес на землю. Отныне «гордое терпенье» и тихая, бескорыстная любовь стали смыслом и содержанием ее жизни.

Юная, неопытная Татьяна, конечно, не могла и подумать о том, что слишком форсирует события. Разумнее было бы дождаться следующего приезда Онегина, прочитать в его взгляде (который, как известно, красноречивее любых слов) равнодушие или интерес и в зависимости от этого действовать. Признаваться в любви к равнодушному к тебе человеку абсолютно бессмысленно! Но это с точки зрения разума, Татьяна же, как мы знаем, была целиком под влиянием чувств, а чувства не оставили ей возможности иного выбора: держать в себе кипящую страсть невыносимо.

Жизнь Татьяны—это замечательная история воспитания в себе характера, который создавался в уроках жизни.

Первым был урок, полученный от Онегина. Он был как ледяной душ для изнеженного теплом, как мощный удар реальной жизни, вдребезги разбивающий романтические иллюзии. С ним как-то надо было «справиться». И главное, что услышала и усвоила позднее Татьяна — «учитесь властвовать собой».

Татьяна первой части романа чувствительна, впечатлительна и импульсивна («Задумчивость, ее подруга…», «Она влюблялася в обманы и Ричардсона и Руссо», «Тайну прелесть находила и в самом ужасе она…»).

Один из ярких примеров, показывающих ее впечатлительность и полное неумение владеть собой — сцена именинного обеда. Неожиданно для себя оказавшись за столом прямо против Онегина, она просто «выдала себя с головой»:

В ней страстный жар; ей душно, дурно;

…слезы из очей

Хотят уж капать; уж готова

Бедняжка в обморок упасть…

Все это Евгений отнес к категории «траги-нервических явлений, девичьих обмороков, слез», что и явилось поводом к его намерению отомстить Ленскому.

Вторым тяжелым жизненным уроком была смерть Ленского от руки того же Онегина, когда впервые перед Татьяной замаячило суровое слово «долг»:

Она его не будет видеть;

Она должна в нем ненавидеть

Убийцу брата своего…

Кстати, для Ольги ничего «должного» из смерти Ленского не последовало: она спокойно вышла замуж за первого встречного улана. Татьяна же, лицо для Ленского постороннее, в смерти его усмотрела для себя некий долг.

Третьим уроком было познание Онегина, происшедшее в разлуке с ним (для ее сознания — в разлуке «навсегда») через изучение его вещей, его книг, заметок на них, всей обстановки его жизни. Так титанический образ романтического героя сменился образом светского эгоиста. Более того, Татьяна, сама во многом подражавшая своим любимым героиням, и Онегина приняла за пародию на западных страдальцев, жертв сплина: «Уж не пародия ли он?» Однако приземление Евгения не помогло девушке разлюбить его. Да иначе и быть не могло! Ведь полюбила она его таким, каков он есть, без копания в его достоинствах и недостатках. Полюбила сердцем, а не разумом. Полюбила не потому, что Онегин хорош и пригож, а потому что ее душа пришла в состояние любви.

Четвертым уроком был выход из одинокой жизни в деревне в людную жизнь Москвы, «изучение» людей («Татьяна вслушаться желает в беседы, в общий разговор») и нахождение путей и способов приспособления к ним.

За этим последовало первое испытание, жизненно важный поступок: выход замуж без любви, но по долгу. То, к чему она готовила себя в девичьих мечтах, не удалось. Место любви заступил долг перед матерью: «Меня с слезами заклинаний молила мать». Возможно, что с этого момента Татьяна стала «иметь характер».

Но вернемся к определению «Татьяна —милый идеал». Цельность, гармоничность натуры, нравственная чистота, верность долгу, данному слову, готовность к самопожертвованию, способность к глубокому, искреннему чувству, естественность, простота и т. п. —черты, которые больше всего импонируют Пушкину в Татьяне Лариной и которые позволили ему назвать ее «милым идеалом». Идеалом для автора является не только «бедная девочка Таня», но и Татьяна-княгиня, замужняя женщина. Облик подлинной светской дамы Пушкин отразил в своей героине (его он искал и в реальной жизни и нашел —в своей жене):

Она была нетороплива,

Не холодна, не говорлива,

Без взора наглого для всех,

Без притязаний на успех,

Без этих маленьких ужимок,

Без подражательных затей…

Все тихо, просто было в ней,

Она казалась верный снимок

De come il faut.

Татьяна, скромная, молчаливая, превратилась в «Величавую и небрежную законодательницу зал». Она преобразила «бездушный мир», в «маскарад» Петербурга она привнесла свою простоту и естественность.

Возникает резонный вопрос: почему высший свет, который мы привыкли считать фальшивым и лицемерным миром, и тому есть весомые причины, далеко не противен Татьяне? Почему она так органично вписалась в него? Нет ли здесь противоречия? Героиня Пушкина отражает его собственный взгляд на высший свет, а он, как и все у Пушкина, многомерен. С одной стороны, это действительно царство масок и манекенов, с другой стороны, это сфера, в которой развивается русская культура, а ее носителями являются прежде всего представители образованного слоя, дворяне, эта среда, из которой вышли декабристы.

Второе жизненное испытание — встреча с Онегиным — застало Татьяну уже человеком с вполне сложившимся характером.

Татьяна VIII главы — воплощение сдержанности, уравновешенности, спокойствия, умения владеть собой.

Первое свидание с Онегиным после разлуки подано Пушкиным как контраст к последнему свиданию перед разлукой:

Княгиня смотрит на него…

Ничто ей душу не смутило,

Как сильно ни была она

Удивлена, поражена,

Но ей ничто не изменило…

Ужель та самая Татьяна…

Так равнодушна, так смела?

Следующее свидание: Онегин смущен, «неловок», а она «сидит покойна и вольна». Дальнейшие встречи:

Она его не замечает,

Как он ни бейся, хоть умри,

Свободно дома принимает,

В гостях с ним молвит слова три,

Порой одним поклоном встретит,

Порою вовсе не заметит…

И, наконец, после писем Онегина:

У! как теперь окружена

Крещенским холодом она!..

Где, где смятенье, состраданье?

Где пятна слез?.. Их нет, их нет!

Только при последней встрече с Онегиным показывает Пушкин внутренний мир этой новой Татьяны и дает понять, чего ей стоили тот «крещенский холод», та недоступность, та непринужденность обращения, которые так поражали Онегина.

О, кто б немых ее страдании

В сей быстрый миг не прочитал!

Кто прежней Тани, бедной Тани

Теперь в княгине б не узнал!

Она любит Онегина, но она не должна его любить, и это «не должна» определяет все ее поведение, все до мельчайших оттенков взгляда и обращения, определяет бесповоротно и навсегда.

Я вас люблю (к чему лукавить?),

Но я другому отдана;

Я буду век ему верна.

«Я буду век ему верна» — поступок, также сделанный «по долгу» — долгу перед мужем, а скорее, даже перед принципом супружеского долга.

Но если жертвенность Татьяны и ее верность своему супружескому долгу здесь вполне очевидны, то вовсе не очевидно другое. Финальное объяснение Татьяны с Онегиным ставит многоточие в драматической истории любви главных героев. А поскольку это многоточие, наверное, любой читатель задает себе вопрос: «А что было бы, если бы Татьяна не отказала Онегину? А что произойдет дальше? и т. п.» Достоевский утверждал: «Если бы Татьяна даже стала свободной, если бы умер ее старый муж и она овдовела, то и тогда она не пошла бы за Онегина. В этом суть ее характера!» На первый взгляд, это утверждение странно: кто же отказывается от семейного счастья при взаимной любви? Но, я думаю, точка зрения Достоевского имеет много оснований. Татьяна, полюбив человека ищущего, не могла пойти замуж за человека ненашедшего. Ведь в браке важна стабильность, постоянство, а Онегин —"вечный скиталец», который «не создан для блаженства». Татьяна, конечно, не могла заставить себя разлюбить Онегина, но она вполне могла приказать себе не венчаться с ним, зная, что такой брак ей принес бы разочарование.

Как показывает практика, мечты о семейном счастье слишком часто оказываются значительно прекраснее реальности. Мечты мы себе рисуем сами, рисуем яркими, необыкновенными красками — реальную жизнь нам готовит судьба, а у нее в запасе в основном краски серые да черные. Может быть, то состояние, когда еще есть о чем мечтать, намного лучше того, когда все есть и мечтать уже не о чем?

Так что драматический финал романа был предопределен. Но все же, несчастна ли Татьяна? На первый взгляд, да. Она замужем за нелюбимым человеком, а счастье с любимым для нее недоступно в принципе. Но это верно лишь отчасти.

Татьяна не отказывается от любви, но, как видим, избежав соблазна отдаться своему чувству, предпочитает распять любовь на древе долга. Зрелая Татьяна перестает быть импульсивной, ее чувство более спокойно, сдержанно, разумно. Она сознательно делает свой выбор и самое главное — остается в ладу с собой. Будучи замужем, она уже не хочет, как раньше, чтобы «любовь легла на ее жизнь камнем надгробным» (перефразируя А. Ахматову). Так несчастье ли это? Но «разве делать то, к чему лежит у тебя душа, жить так, как ты хочешь жить, и не знать внутреннего разлада — значит исковеркать себе жизнь?"(У.Сомерсет Моэм). Разве стала бы Татьяна счастливее, если бы ее ожидала судьба Катерины из «Грозы»? Сомнительно.

Да, она, несомненно, предпочитает деревенский покой светской суете, но особенность Татьяны в том, что она умудряется жить в гармонии со всем, что ее окружает, и эта гармония соткана из хаоса ее сердцем. Мир, с которым она соприкасается, перестает быть грязным и отвратительным, она облагораживает его, внося в него чистоту и спокойное величие. Так может быть, сожаления скорее достойна ее сестра, никогда не знавшая истинной любви?

Теперь к вопросу о прототипе Татьяны. Пушкинская фраза «А та, с которой образован Татьяны милый идеал…», десятилетиями вводила в заблуждение как знакомых Пушкина, так и исследователей его творчества. Считалось несомненным, что прототип Татьяны существует, его нужно только отыскать. Один из самых авторитетных исследователей Пушкина — Ю. Лотман считал, что образ Татьяны собирательный, т. е. в ней заложены черты многих женщин, знакомых Пушкина: Елизаветы Ксавельевны Воронцовой, Наталии Дмитриевны Фонвизиной и др. Последняя, жена декабриста, разделила с мужем все тяготы сибирской ссылки и —еще одна интересная деталь —после смерти мужа и после амнистии стала женой пушкинского «первого друга, друга бесценного"Ивана Ивановича Пущина. То, что, прочитав роман, Наталья Дмитриевна стала называть себя Таней, свидетельствует, скорее, не о том, что она единственный прототип Татьяны, а о том, что образ и судьба героини типичны, что ее черты присущи многим замечательным русским женщинам. А. Раевский в переписке с Пушкиным называл княгиню Е. Воронцову Татьяной, и Пушкин понимал, о ком идет речь. Вероятнее всего, намек на реальный и единственный прототип Татьяны —мистификация автора, связанная со стремлением вызвать у читателя иллюзию подлинности событий.

Когда говоришь о Татьяне, хочется провести аналогию с античным мифом: Пушкин, как Пигмалион, изваявший прекрасную Галатею, создал образ Татьяны, запечатлев в ней вечный, непреходящий эталон красоты…

Одной из проблем, связанных с романом в стихах «Евгений Онегин», является проблема незавершенности романа, но точнее будет сказать —внезапности, неожиданности его конца. Но ведь такой же неожиданной бывает смерть в молодом возрасте, в разгар жизненного пира, и автор, считая это блаженством («Блажен, кто праздник жизни рано оставил…»), очевидно даже панически боясь смерти, предпочитает безвременную кончину жалкой, дряхлой старости.

Пушкин расстался с любимым детищем, прощаясь с порой молодости, с «праздником жизни»:

О юность легкая моя! Благодарю за наслажденья,

За грусть, за милые мученья,

За шум, за бури, за пиры,

За всё, за все твои дары.

В 1830 г. в жизни Пушкина, его духовном пути, его творческой судьбе произошел коренной перелом. Он сделал практически невозможным возвращение к роману. Пушкин стал другим.

Другие, хладные мечты,

Другие, строгие заботы И в шуме света, и в тиши

Тревожат сон моей души.

Что подразумевает здесь поэт? Предчувствие и ожидание смерти, «чувство уходящего времени», глобальные философские проблемы —вот его творческие приоритеты в последние годы жизни, названные одним из исследователей его творчества «апокалиптическими». Интересно видение Пушкиным последних лет своей жизни: «Деревня, любовь, религия, смерть».

В заключение приведу слова цензора Никитенко, произнесенные во время похорон Пушкина: «Россияне оплакивают человека, оказавшего им честь своим существованием».