«ЛИЧНОСТЬ И ГОСУДАРСТВО В ТВОРЧЕСТВЕ А. С. ПУШКИНА»

Противостояние
личности и государства — одна из самых
заманчивых для А. С. Пушкина тем. Именно она
постоянно и настойчиво перекликается с
такими вечными его мотивами, как свобода,
место человека в обществе, сила, власть.
Шире всего антагонизм личности и
государства показан в поэме “Медный
всадник”. На нее мы и будем опираться.



В
качестве сторон конфликта А. С. Пушкин
создал два образа: Петра Первого и Евгения.
Петр — воплощение государства, император
расейский, Медный всадник. Он построил
Санкт-Петербург. Для России, для страны, для
государства это хорошо — “отсель грозить
мы будем шведу”. Но во благо ли это Евгению,
россу, человеку, личности?



А
кто, собственно, сказал, что Евгений —
личность? Мы щедро раздаем хвалебные
эпитеты (как, впрочем, и всякие другие),
лепим ярлыки, но заслужил ли их Евгений?



Заслужил.
Хотя бы и своими последними словами “ужо



!тебе...”
явно заслужил. Этим он восстал против
самодержца, а значит — против государства.
Тот, кто осмелился на такое, — уже личность.
Кроме того, под “личностью” (в
литературном, а не биологическом смысле)
обычно подразумевают человека, имеющего
собственный взгляд на вещи, а не
прожигающего жизнь свою “с легкостью
необыкновенной”. Так вот, у Евгения имеется
этот самый “собственный взгляд”. Евгений
— сторонник “тихого счастья”: не “украл —
выпил — в тюрьму”, а “дом — жена — карьера”.
Конечно, таких людей немало, но тех, кто
опять же ради своей идеи руку на вождя
поднимет, — единицы. Евгений в их числе.
Выходит, он личность. И Петр Первый тоже
личность.



Таким
образом, копнув поглубже, сразу становится
ясно: конфликт в “Медном всаднике” не
просто война между “хорошей” личностью и
“плохим” государством (или наоборот, как
угодно). Это уже столкновение личности,
живущей ради собственной пользы, с
личностью, живущей ради всей России, ее
народа, ее людей, то есть — ради других
личностей.



Значит,
в какой-то степени человек и “особый
аппарат органов публичной власти” стоят в
одном ряду, бок о бок, так сказать. Но в таком
случае в поэме должна быть некая “третья
сила”, которая если не сплотит Петра
Первого и Евгения, например, в неприятии
себя самой, то хотя бы намекнет на такую
возможность. На возможность единения
личности и государства (а ведь так оно и должно быть в идеале).



И
А. С. Пушкин находит третью силу. Как ни
банально, ею становится природа, стихия.
Именно ее поборол Петр Первый, возведя
северную столицу, именно она взбунтовалась
в 1824 году. Взбунтовалась именно против
стоящего на Неве города, против его
создателя, против государства.



Не
являясь частью государства, Евгений
вовлечен в эту борьбу поневоле. И
неожиданно оказывается на стороне именно
государства. Сцена “Петр и Евгений
укрощают льва и коня” тому лишнее
подтверждение. Евгений здесь, вместе со
Всадником. А невеста его, с которой он
собирался жить “по природе”, в бездыханном
состоянии где-то по ту сторону стихии. Туда
пути нет. Ну а куда же есть?



А
есть совершенно неожиданный исход поэмы.
Что происходит после знаменитого “ужо тебе...”?
Евгений в страхе бежит от Всадника, тот за
ним. С одной стороны, это гнев великого
монарха на сумасшедшего червя. А с другой —
они бегут в одном направлении, и это что-нибудь
да значит. Два злейших врага встречаются на
узкой тропинке именно в тот момент, когда им
делить особенно и нечего. Евгений бежит от
Петра, а Петру, хотя бив гневе, не до Евгения.
Вспомним, ведь
Петр Алексеевич Романов скончался в 1725 году
от воспаления легких, полученного точно во
время предыдущего наводнения. Значит, для
его медного изваяния нынешний потоп —
перст судьбы, и от него нужно срочно
скрыться.



Итак,
мы видим, что рассматриваемый конфликт
понемногу из двойственного вырос в
тройственный. Помогла в этом прекраснейшая
составляющая человеческого бытия —
природа. Само расширение темы достаточно
очевидно. Вопрос в другом: зачем это все
понадобилось А. С. Пушкину?



Одна
из скрытых причин в следующем. Обычно чем
проще модель произведения, тем виднее там
автор. Он просто не может скрыться за
примитивным сюжетом. А в “Медном всаднике”
Пушкин, как, наверное, нигде, не хочет “себя
показать”. Он — певец реальности. Главными
поэтому становятся две вещи. Во-первых,
написать поэму как можно объективнее. А во-вторых,
самому понять только что написанное. Такой
подход дает небывалый эффект. Читатель как
бы сам осмысливает все ему предлагаемое и
делает собственные выводы. Вообще говоря,
иначе и невозможно.



Конфликт
в чистом виде личности и государства не
имеет решения. Всегда он был, всегда он
будет. Приговор А. С. Пушкина: “Да будет так”.
Пусть каждый делает то, что хочет, и то, что
может. Всех рассудят потомки.