««Когда строку диктует чувство…» (По лирике Б. Л. Пастернака.)»

Великолепный музыкант, знаток нескольких иностранных языков, писатель, блестящий стилист, поэт — Борис Пастернак. И еще человек, находившийся в вечном поиске, в постоянной неудовлетворенности самим собой, в бесконечном совершенствовании собственных способностей.

Ученик Скрябина, он успешно гастролировал, исполняя фортепьянные произведения. Особенно хорошо звучала под его чуткими пальцами музыка любимого — Шопена.

Гремит Шопен, из окон грянув,

А снизу, под его эффект,

Прямя подсвешники каштанов,

На звезды смотрит прошлый век…

Возможно, именно благодаря музыкальному образованию столь музыкальны и его стихи. А благодаря создателю цветомузыки, Скрябину, в его поэзии присутствуют все цвета радуги.



В конце, как женщина отпрянув

И чудом сдерживая прыть

Впотьмах приставших горлопанов,

Распятьем фортепьян застыть.

А век спустя, в самозащите,

Задев за белые цветы,

Разбить о плиты общежитий

Плиту крылатой правоты.

Опять… И, посвятив соцветью

Рояля гулкий ритуал,

Всем девятнадцатым столетьем

Упасть на старый тротуар.

Эта большая цитата из его «Шопена» просто необходима: ведь в ней и музыка, и цвет, и история.

Поиски самого себя у широкообразованного человека не менее мучительны, чем у человека невежественного. А возможно, и более.

О, знал бы я, что так бывает,

Когда пускался на дебют,

Что строчки с кровью — убивают,

Нахлынут горлом и убьют!

От шуток с этой подоплекой

Я б отказался наотрез.

Начало было так далеко,

Так робок первый интерес.

Да нет, знал он, что так бывает. Знал, когда бросал профессиональную работу музыканта-исполнителя и бросался, как в омут, в неизведанное пространство поэзии. И прекрасно осознавал огромную ответственность создателя стихов.

Но старость — это Рим, который

Взамен турусов и колес

Не читки требует с актера,

А полной гибели всерьез.

Когда строку диктует чувство,

Оно на сцену шлет раба,

И тут кончается искусство

И дышат почва и судьба.

Достигнув известности, почти славы, Пастернак написал: «Быть знаменитым некрасиво. // Не это подымает ввысь». И подытожил стихотворение словами: «И должен ни единой долькой // Не отступаться от лица, // Но быть живым, живым, и только, // Живым и только — до конца».

Это его кредо, и от него он не отступал всю жизнь. Уже после скандала с «Доктором Живаго» (ничего себе — скандал, получить международную «нобелевку» и одновременно угрозу тюрьмы от собственного правительства), будучи отлученным от читателя, лишенный возможности публиковаться, Борис Пастернак остался «живым и только» и не отступился от лица.