Михаил Юрьевич Лермонтов
«Тема поэта и поэзии в творчестве А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова »
Пушкин и Лермонтов — почти современники. Но формирование пушкинской поэзии происходило в момент подъема общественного самосознания после победы в войне 1812 года. Лермонтов же начал писать после разгрома декабристов, в 30-е годы. «Ничто не может с большей наглядностью свидетельствовать о перемене, происшедшей в умах с 1825 года, чем сравнение Пушкина с Лермонтовым», — писал
В своих ранних стихотворениях, написанных до декабристского восстания («Лицинию», «Вольность», «Андрей Шенье»), Пушкин видит назначение поэта как вдохновителя идей «вольности святой», прославляющего «свободу мыслей», чувств и творчества:
Хочу воспеть Свободу миру,
На тронах поразить порок.
Но после поражения восстания декабристов Пушкин почувствовал себя одиноким и вместе с тем лично ответственным за судьбу народа и Родины. Он переосмысляет свои воззрения на то, какими особыми свойствами должен обладать поэт, чтобы достойно выполнять свое назначение. В стихотворении «Пророк» показано, как посланник Бога преобразует человека, всю его природу, чтобы сделать из него истинного поэта, пророка:
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Но этого недостаточно: только пройдя через мучения и страдания, обретя цель, к которой призывает «Бога глас», человек становится поэтом-пророком и может нести людям свое вещее слово:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
По убеждению Пушкина, душу поэта пробуждает глас Бога, который наполняет ее вдохновением, высокими и благородными чувствами. Только тогда поэт становится несравненно выше обычных людей, он ищет уединения, общения с природой. Об этом Пушкин говорит в стихотворении «Поэт»:
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел.
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы…
Стихотворения молодого Пушкина пользовались успехом у читателей. Но после восстания 1825 года отношение к творчеству поэта изменилось. Массовому читателю, запуганному жестокой реакцией, пушкинская поэзия стала чуждой и непонятной. Критики ругали каждое новое произведение великого поэта. Пушкин это глубоко переживал. В стихотворении «Эхо» он сравнивает поэта с эхом, которое чутко откликается на все окружающие звуки жизни, но на его голос никто и ничто не отзывается:
Ты внемлешь грохоту громов,
И гласу бури и волов,
И крику сельских пастухов —
И шлешь ответ;
Тебе же нет отзыва… Таков
И ты, поэт!
Обида на читателя, чувство непонятости звучит и в стихотворении «Ответ анониму». Поэта огорчает, что «толпа» видит в нем лишь шута, развлекающего ее:
Холодная толпа взирает на поэта,
Как на заезжего фигляра…
Но тем не менее Пушкин не призывал поэта порвать с читателем, жить в одиночестве. По убеждению Пушкина, поэт не должен поддаваться соблазну восторженных похвал, изменять своим убеждениям, своему высокому предназначению. Об этом он писал в стихотворении «Поэту»:
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдет минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной:
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Пушкин говорит, что поэт должен идти «дорогою свободной», бескорыстно трудиться, «усовершенствуя плоды любимых дум», относиться к своему творчеству самым строгим образом, обнародовать такие произведения, которыми он сам остался бы доволен. И тогда его творчество будет благородным подвигом во имя человечества.
Пушкин в стихотворении «Поэт и толпа» спорит с реакционными обывателями, критикой, называя их «чернью». Пушкин обрушивается с упреками на «толпу», которая понимает «пользу» только как материальную выгоду, не умеет ценить красоту:
Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий,
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы пользы все — на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский,
Ты пользы, пользы в нем не зришь.
Но мрамор сей ведь Бог!..
Пушкин считает, что поэт должен стоять выше такой толпы, что он рожден «для вдохновенья, для звуков сладких и молитв», а «не для житейского волненья, не для корысти, не для битв».
В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…», написанном незадолго до трагической гибели, Пушкин подводит итог своей поэтической деятельности. Он видит свою заслугу перед Россией в том, что его поэзия пробуждала и воспитывала в людях «добрые чувства», что она всегда была связана с идеалами свободы:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Великое дело гениального Пушкина продолжал Лермонтов, его достойный преемник. «Пистолетный выстрел, убивший Пушкина, пробудил душу Лермонтова», — писал
В один день стихотворение «Смерть Поэта» сделало Лермонтова знаменитым. Разнообразные чувства, отраженные в этом произведении, волновали душу Лермонтова: любовь к Пушкину, восхищение его гениальным даром, глубокая скорбь о его гибели и ненависть к подлым убийцам. Пушкин — это гений («…угас, как светоч, дивный гений…»), свободолюбивый, смелый и независимый поэт с «гордой головой», с «сердцем вольным и пламенными страстями». А погубили его «жадною толпой стоящие у трона надменные потомки известной подлостью прославленных отцов», которые направляли пистолет Дантеса:
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Это они таятся «под сенью закона», перед ними «суд и правда — все молчи». Но Лермонтов грозит им суровым судом небес и потомков: «Есть грозный судия: он ждет…».
В стихотворении «Поэт» Лермонтов ратует за возрождение лучших традиций русской поэзии. Он сравнивает поэзию с кинжалом. Когда-то грозное боевое оружие, верно служившее своему господину на поле битвы, кинжал теперь превратился в золотую игрушку, бесславную и безвредную. С такой судьбой сопоставляет Лермонтов и судьбу поэта в современном ему обществе:
В наш век изнеженный не так ли ты, поэт, Свое утратил назначенье, На злато променяв ту власть, которой свет Внимал в немом благоговенье?
Лермонтов вспоминает прошлое, времена Рылеева и раннего Пушкина, когда поэт был великой силой, которая звала и вдохновляла, указывала цели борьбы:
Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.
Такого поэта не видит Лермонтов среди своих современников. Новые поэты разобщены с народом, замкнуты в своих личных переживаниях; они пишут исполненные внешней красивости, бессодержательные стихи. В конце стихотворения Лермонтов призывает современников возродить традиции гражданской поэзии, возвращаясь к пушкинскому образу:
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк"!
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?
Лермонтов пишет стихотворение «
Из детских рано вырвался одежд
И сердце бросил в море жизни шумной,
И свет не пощадил — и Бог не спас!
И все же Одоевский до конца остался настоящим человеком, поэтом, гражданином:
Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную.
Как и Пушкин, Лермонтов обращается в своем стихотворении «Не верь себе» к теме «поэт и толпа», но с далеко не традиционным подходом. Лермонтов сочувствует «молодому мечтателю», ценит его способность открывать в своей душе «родник простых и сладких звуков». Поэт не склонен презрительно отталкиваться от «толпы», которая предстает здесь не только как безликая масса, но и в скрытых драмах, трагедиях отдельных людей:
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжелой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!..
«Пророк» завершает тему «поэт и общество». Лермонтовский поэт, наделенный «всевиденьем пророка», начинает с того, чем пушкинский заканчивает: он идет к людям, но обречен на одиночество.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Поэт-гражданин вызывает ненависть к себе. Люди относятся к его проповеди любви и правды с озлоблением, они глухи к подлинной поэзии. Это была драма и Грибоедова, и Пушкина, и Лермонтова.
Пушкин и Лермонтов при всех имеющихся между ними различиями решали вопрос о назначении поэта и его поэзии, исходя из взглядов на поэта как на гражданина, борца за общественное благо, выразителя высоких идеалов и «добрых чувств».