«Стихотворение Н.А.Некрасова "В дороге". (Восприятие, истолкование, оценка.)»

Сюжетная конструкция стихотворения Н.Некрасова достаточно проста. Воспитанная "по-барски", в среде правящего класса, девушка попадает в обычную мужицкую семью, где книга
- редкость, где жизнь скотская: работа, пьянка, сквернословие, физическое насилие.
В какой-то мере это судьба "Рабыни Изауры", "Дяди Тома",
- распространенная тема для Америки, но решаемая в западном искусстве чаще всего путем мелодрамы.
Совсем иначе звучит социальная драма в поэтическом изложении русского поэта. Стихотворные строки всегда емкие и несут огромный объем информации. У Некрасова они емкие вдвойне. Мы узнаем о том, что новый хозяин "перебрал по ревизии души и с запашки ссадил на оброк", что навязанного девятнадцатилетнего мужа "барышни-крестьянки" "посадили на тягло", то есть вынудили работать извозчиком, что девушка никак не могла привыкнуть не только к тяжелой работе, но даже к одежде, типичной для крестьян ("то натерли ей ногу коты, то, слышь, ей в сарафане неловко").
Девушка всячески старается защититься от грубой среды тем, что "на какой-то потрет все глядит да читает какую-то книжку...". Сына она пытается воспитывать интеллигентно, "учит грамоте, моет, стрижет, словно барчонка, каждый день чешет", — что вызывает законную тревогу у мужа: "Инда страх меня, слышь ты, щемит, что погубит она и сынишку". Впрочем, как выясняется дальше, девушке не долго осталось жить: "Чай, свалим через месяц в могилу...", хотя муж — мужик любил ее по-своему и как мог потакал ее слабостям:
...Видит Бог, не томил
Я ее безустанной работой...
Одевал и кормил, без пути не бранил,
Уважал, тоись, вот как, с охотой...
А, слышь, бить — так почти не бивал,
Разве только под пьяную руку...
Стихотворение "сделано" добротно и прочно. Передана стилистика крестьянской речи того времени, виден характер, чувствуется искреннее страдание рассказчика. Очень уместно второе лицо - барин, задающий вопрос, высокомерность которого чувствуется:
...Небылицей какой посмеши
Или, что ты видал, расскажи —
Буду, братец, за все благодарен.
Точно так же чувствуется, что слушатель не вполне доволен печальным рассказом и поэтому обрывает ямщика довольно бесцеремонно: "Ну, довольно, ямщик! Разогнал ты мою неотвязную скуку".
В сущности, это не просто стихотворение, это мини-пьеса, полноценный кусок жизни, как бы вырезанный из реальности со всеми подробностями. Эта скорбная тема часто повторяется в творчестве Некрасова. Все мы знаем чудесный романс "Тройка", но вдумаемся в некоторые строки этой песни.
Завязавши под мышки передник,
Перетянешь уродливо грудь,
Будет бить тебя муж-привередник
И свекровь в три погибели гнуть,
От работы и черной и трудной
Отцветешь, не успевши расцвесть,
Погрузишься ты в сон непробудный,
Будешь нянчить, работать и есть.
Разве не страшно, что превращение бойкой дивчины в скотину происходит быстро и неумолимо:
И в лице твоем, полном движенья,
Полном жизни, — появится вдруг
Выраженье тупого терпенья
И бессмысленный, вечный испуг.
Продолжить разговоров одном конкретном стихотворении Некрасова нельзя без краткого обзора его социальной лирики. Ярчайшим проявлением новой лирической темы — социальной — стало стихотворение "Еду ли ночью по улице темной" (1847). Это душераздирающая история женщины, которую нужда, голод и смерть ребенка выгнали на панель. "Беззащитная, больная и бездомная" женщина вызывает жалость, но нет возможности помочь несчастной жертве социальной неустроенности. Из этого же ряда многие стихотворения 40-50-х годов: "В дороге", "Перед дождем", "Тройка", "Родина", "Псовая охота", маленький цикл "На улице", "Несжатая полоса", "Маша", "Тяжелый крест достался ей на долю", "В больнице". Пафос этих стихотворений, источник лиризма в них суммируются и обобщаются в небольшой поэме "Рыцарь на час" (1862), особенно в знаменитых строках: "От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови уведи меня в стан погибающих за великое дело любви". Так поэт обращается к матери. Эти строки волнуют и сегодня. Второй художественный принцип Некрасова-лирика — социальный аналитизм. И это было новым в русской поэзии, отсутствующим и у Пушкина, и у Лермонтова, тем более у Тютчева и Фета. С дошкольного возраста мы помним стихи "Однажды, в студеную зимнюю пору" -- про мужичка с ноготок. Но не все знают, что предшествует этому отрывку в стихотворении "Крестьянские дети", где герой оборачивает "другой стороною медаль" крестьянского детства: "Положим, крестьянский ребенок свободно растет, не учась ничему, но вырастет он, если Богу угодно, а сгибнуть ничто не мешает ему". То есть герой некрасовской лирики умеет видеть социальный смысл воспроизводимых явлений и предавать его своим вполне лирическим излияниям. Иными словами, носителем, субъектом социальной типизации оказывается не только автор, но и его лирический герой. Социальный аналитизм пронизывает два известнейших стихотворения "Размышления у парадного подъезда" (1858) и "Железная дорога" (1864) В "Размышлениях..." конкретный единичный факт — приход мужиков с просьбой или жалобой к министру государственных имуществ — возводится в ранг типичного явления: "Знать, брели-то долгонько они из каких-нибудь дальних губерний". Лирический герой домысливает то, что на увиденных им из окна мужиках, как говорится, не написано. То же происходит в четверостишии "За заставой, в харчевне убогой..." и, наконец, в знаменитом финале стихотворения "Назови мне такую обитель...". За "Железную дорогу" редактор "Современника", где она впервые была напечатана, и он же автор стихотворения получил второе, предпоследнее предупреждение о возможном закрытии журнала от самого министра внутренних дел Валуева, известного автора либерально-реформаторских проектов. Особые нарекания цензуры вызвал на первый взгляд вполне невинный эпиграф: цензоры поняли, что все "страшно эффектное", как выразился один из них, стихотворение придает эпиграфу острый общественный смысл и бросает тень не только на руководившего строительством Николаевской железной дороги бывшего главноуправляющего железными дорогами графа Клейнмихеля, но и на его умершего покровителя, и на его ныне царствующего сына. Вторая и четвертая части стихотворения, проведенный в них социальный анализ выливались в страшное обвинение правительства в геноциде, как сказали бы сегодня, и спаивании собственного народа.
Как мы видим, стихи Некрасова производили тот же эффект, что и газетные статьи, фельетоны, критическая публицистика. Только в отличие от газетных материалов эти стихи не исчезли в архивах, а живут и будут жить еще долго.