«Философские раздумья Вольтера в повести «Простак»»

Философская повесть - трудный и интересный жанр, интеллектуальная игра ума, Он объединяет в себе и эссе, и памфлет, а автор выдвигает идее или смеется над этими идеями и событиями. Франсуа-Мари Аруе, знаемый как Вольтер, использовал жанр философской повести для того, чтобы научить человечество, показать ему, что в нем плохое, и не безопасное. Пушкин называл его «умов и моды проводником». Андре Моруа называл шедеврами Вольтера его «Задига», «Кандида» и «Простака». Он говорил, что стиль Вольтера отвесный, а к персонажам нельзя относиться серьезно - «не успеешь даже поплакать…» Каждого своего читателя Вольтер заставляет задуматься: кто этот герой? Верит ли он в судьбу? Или в Бога? Или хорошая обрисованная автором страна? Или она справедливая? Все эти идеи характерные именно для эпохи Просвещения, когда заведомо вышли идеи, провозглашенные Французской революцией - идеи Свободы, Равенства, Братства, В повести «Простак» Вольтер дискутирует с теорией «естественного человека» Жана-Жака Руссо. «Когда читаешь ваше произведение, - писал он Руссо, - так и хочется стать рачки»,

Герой «Простака» - дикарь Гурон, дитя природы. Он оказался в цивилизованном мире. Мы видим этот «цивилизованный» мир глазами простого человека, он воспринимает простые вещи и простые взаимоотношения между людьми, ко всему относится буквально. Гурон не понимает, чему люди все запутывают и делают поступки, где нет здравого смысла. «Я израсходовал на свое образование пятьдесят лет, но в отношении здравого смысла мне будет тяжело справиться с этим полудиким ребенком»,- так думает учитель Гурона. В повести Вольтер это прибегает к сказочному или фантастическому сюжету. Герои повести такие же реальные, как и действительность, современная писателю. Обыватели проявляют незаурядное любопытство, слушая рассказа Гурона. Они докладывают много сил, чтобы окрестить новонайденного родственника. Именно здесь Вольтер вкладывает в уста действующих лиц повести полемику о церкви и веротерпимости. Мадемуазели, не понимает, почему он до сих пор не не католик, будто в мире существует лишь католическая вера. Ответ на это Вольтер вкладывает в уста Гурона, она есть новой для того времени идеей свободы вероисповедания: «Каждый в Англии имеет право жить так, как ему захочется».




Решив добровольно принять католическую веру, Гурон изучает духовные произведения и начинает делать соответствующие этому духовному учению поступки. Воспринимая довольно буквально все прочитанное в духовных текстах, он, кончив для верующего исповедь, требует такой же исповеди от монаха, а креститься старается в реке, выполняя тем самым букву католичества. Такие ситуации, в которых оказывается Гурон, выдуманные Вольтером для того, чтобы поговорить, насколько бессмысленными есть законы и правила в так называемых «цивилизованных» странах. Какими ничтожествами выглядят европейцы в свои желаниях объяснить дикарю сомнительные преимущества своей жизни. Когда Гурон узнает, что для того, чтобы вступить в брак с любимой женщиной, не достаточно их личных обетов, требуются еще свидетеля, нотариусы, соглашения и разрешения, он доходит вывода: «Наверное, бесчестные люди, если вам нужны таки предостережения…», - говорит он.

Герой Вольтера не понимает и конфессионных взаимоотношений католиков и гугенотов, и требует объяснить, почему «такой большой король, чья слава дошла даже те страны Гуронов, оставил себя без такого большого количества сердец, которые могли бы любить его, и такого большого Количества рук, которые могли бы служить ему?» Глупость этих расхождений сегодня есть еще реальнее, Вольтер делал ударение на этом три столетия назад. К сожалению, она есть актуальной и сегодня. Представители разных концессий настроенные враждебно один до одного и не могут объединить человечество. Из далекого столетия фернейский мудрец подсказывает нам, людям двадцать первого столетия, что не надо искать зло в цивилизации или культуре, в науке или в цене. Зло кроется в аморальном устройстве общества, в отсутствии моральных принципов у людей. Итак, возможно, ответа мы найдем у Вольтера, который в Простаке утверждал: «Чтение поднимает душу, а просвещенный друг приносит идею».