«Стихийность крестьянского движения в повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка» и в романе М. Ю. Лермонтова «Вадим»»

Оба произведения — повесть “Капитанская дочка” и роман “Вадим” — объединяет и сближает то, что они посвящены истории нашей страны и пытаются ответить на вопрос: кто наиболее активная сила в истории — личность или народ? Можно сказать, что авторы, изучая историю, попытались обнажить противоречия русской жизни. Показывая постоянные выступления крестьянства против крепостного права, они натолкнули следующие поколения дворянских революционеров на мысль о ликвидации рабства в России.
Сближает эти два произведения также примерно одинаковое время описания событий: в “Вадиме” — за два месяца до пугачевского бунта в, “Капитанской дочке” — непосредственно само пугачевское восстание.
Заслуга А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова состоит в том, что они не только показали нам глубокую картину развития крестьянского движения, но и вскрыли его несостоятельность.
Стихийные выступления крестьян были заранее обречены на провал. В России, в отличие, например, от Франции, не оказалось той движущей буржуазной силы, которая смогла бы привести народ к победе. Слишком большая пропасть лежала между крестьянами и передовым дворянством. Вот как писал об этом Лермонтов в “Вадиме”: “Русский народ, этот сторукий исполин, скорее перенесет жестокость И надменность своего повелителя, чем слабость его... В столетии дворянство потеряло уже прежнюю неограниченную власть свою и способ ее поддерживать, не умело переменить поведения. Вот одна из тайных причин, породивших пугачевский год”.
Герой повести Пушкина “Капитанская дочка” Гринев выразил эту же мысль более кратко: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный”. Вадим — главный герой одноименного романа тайком сообщает своей сестре: “Мы довольно долго ждали... но зато не напрасно. Бог потрясает целый народ для нашего мщения. На Дону родился дерзкий безумец, который выдает себя за государя”. Так стихийно, неосознанно зрел бунт крестьян в селении благополучного барина Палицына. Весть о новом царе быстро распространялась среди народа. Вот как пишет об этом Лермонтов: “Слуги шепотом сообщали друг другу разные известия о самозванце, о близких бунтах, о казни многих дворян — и тайно или явно каждый радовался...
...Потихоньку все перешептывались:
— Да скоро ли? — спросил первый голос.
— На днях, уж в округе начинается кутерьма...”
У Пушкина в “Капитанской дочке” образ мятежного народа — еще случайный, возникающий только из разговоров. Гринев, приехав в крепость, при первой же встрече с капитаном Мироновым заводит речь о восстании: “Я слышал, что на вашу крепость собираются напасть башкирцы”. “Пустяки! — сказал комендант. — У нас давно ничего не слыхать!” Но потом события развивались так, что далекий мятеж, не тревоживший офицеров крепости, получил название “пугачевщина”.
В романе “Вадим” сын помещика Палицына Юрий, разыскав отца на охоте, с волнением сообщает: “Мы погибли! Народ бунтует. Я видел... на улице села и вокруг церкви толпились кучи народа. Они ждут если не самого Пугачева... то казаков его... спасайтесь!”
Угнетенный народ пошел за Пугачевым, несмотря на жестокие меры правительства по усмирению бунта.
В повести “Капитанская дочка” вооруженный народ подступил к Белогорской крепости. Штурмующих не испугали залпы пушек — они ворвались в крепость. Весь гарнизон (за исключением Миронова, Гринева и одного поручика) сдался и бросил оружие. Гринев становится свидетелем массового восстания: “Жители выходили из домов с хлебом и солью. Раздавался колокольный звон. Вдруг закричали в толпе, что государь на площади ожидает пленных и принимает присягу. Народ повалил на площадь”.
В романе “Вадим” Лермонтов очень точно рисует нам страх помещика Палицына перед грозной силой: “О господи!., куда мне деваться... все против нас... бог и люди. И
кто мог мне отгадать, что этот Пугачев будет губить кого же — русское дворянство! — простой казак!.. боже мой!” Крестьянское восстание Пугачева возникло стихийно. Не было четкой цели и общих интересов у крестьян и казаков. Невыносимо тяжелая жизнь заставила их пойти на бунт.
Пушкин в повести “Капитанская дочка” сумел покарать внутренний мир этих простых людей. Вот как он описывает их взаимоотношения со своим предводителем: “Все обходились между собой как товарищи и не оказывали никакого особенного предпочтения своему предводителю. Разговор шел об утреннем приступе, об успехе возмущения и о будущих действиях. Каждый хвастал, предлагал свои мнения и свободно оспаривал Пугачева. И на сем странном “военном совете решено было идти к Оренбургу: движение дерзкое...”.
В романе “Вадим” озлобленные крестьяне ищут своего скрывшегося обидчика — помещика Палицына. Опьяненные своей победой, они не думают, как будут жить дальше: “Ведь мы с утра только по чарке выпили, и теперь едем искать Палицына... нам до вечера не добраться к месту... иль делать привал... своих обделять не надо... мы попируем, отдохнем — а там, что будет, то будет!..
...Между тем казаки разложили у берега речки несколько горящих огней и расположились вокруг, прикатили первую бочку — началась пирушка... сначала веселый говор пробежал по толпе, смех, песни, шутки, рассказы — все сливалось в одну нестройную неполную музыку”.
В повести “Капитанская дочка” Пушкин также следовал народным представлениям о смелых людях, поднимавших бунт, использовал поэтические представления народа