«Блистательная сатира Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина»

Творчество Салтыкова-Щедрина, демократа, для которого самодержавно-крепостнический строй, царящий в России, был абсолютно неприемлем, имело сатирическую направленность. Писателя возмущало русское общество рабов и господ, бесчинство помещиков, покорность народа, и во всех своих произведениях он обличал язвы общества, жестоко высмеивал его пороки и несовершенства.

Так, начиная писать Историю одного города, Салтыков-Щедрин поставил перед собой цель обличить уродство, невозможность существования самодержавия с его общественными пороками, законами, нравами, высмеять все его реалии.

Таким образом, История одного города произведение сатирическое, доминирующим художественным средством в изображении истории города Глупова, его жителей и градоначальников является гротеск, прием соединения фантастического и реального, создающий абсурдные ситуации, комические несоответствия. По сути, все события, происходящие в городе, являются гротеском. Жители его, глуповцы, ведущие свой род от древнего племени головотяпов, не умевших жить в самоуправлении и решивших найти себе повелителя, необычайно начальстволюбивы. Испытывающие безотчетный страх, неспособные самостоятельно жить, они чувствуют себя сиротами без градоначальников и считают спасительной строгостью бесчинства Органчика, имевшего в голове механизм и знавшего только два слова не потерплю и разорю. Вполне обычны в Глупове такие градоначальники, как Прыщ с фаршированной головой или француз Дю-Марио, при ближайшем рассмотрении оказавшийся девицей. Однако своей кульминации абсурдность достигает при появлении Угрюм-Бурчеева, прохвоста, задумавшего охватить всю вселенную. Стремясь реализовать свой систематический бред, Угрюм-Бурчеев пытается все в природе сравнять, так устроить общество, чтобы все в Глупове жили по придуманному им самим плану, чтобы все устройство города было создано заново по его проекту, что приводит к разрушению Глупова его же жителями, беспрекословно выполняющими приказания прохвоста, и далее к смерти Угрюм-Бурчеева и всех глуповцев, следовательно, исчезновению заведенных им порядков, как явления противоестественного, неприемлемого самой природой.

Так с помощью использования гротеска Салтыков-Щедрин создает логическую, с одной стороны, а с другой стороны комически-нелепую картину, однако при всей своей абсурдности и фантастичности История одного города реалистическое произведение, затрагивающее множество злободневных проблем. Образы города Глупова и его градоначальников аллегоричны, они символизируют самодержавно-крепостническую Россию, власть, в ней царящую, русское общество. Поэтому гротеск, используемый Салтыковым-Щедриным в повествовании, это еще и способ обличить отвратительные для писателя, уродливые реалии современной ему жизни, а также средство выявления авторской позиции, отношения Салтыкова-Щедрина к происходящему в России.

Описывая фантастически-комическую жизнь глуповцев, их постоянный страх, всепрощающую любовь к начальникам, Салтыков-Щедрин выражает свое презрение к народу, апатичному и покорно-рабскому, как считает писатель, по своей при роде. Единственный лишь раз в произведении глуповцы были свободны при градоначальнике с фаршированной головой. Создавая эту гротесковую ситуацию, Салтыков-Щедрин показывает, что при существующем общественно-политическом строе народ не может быть свободен. Абсурдность же поведения сильных (символизирующих реальную власть) мира сего в произведении воплощает беспредел и произвол, чинимый в России высокопоставленными чиновниками. Гротесковый образ Угрюм-Бурчеева, его систематический бред (своеобразная антиутопия), который градоначальник решил во что бы то ни стало воплотить в жизнь, и фантастический конец правления реализация идеи Салтыкова-Щедрина о бесчеловечности, противоестественности абсолютной власти, граничащей с самодурством, о невозможности ее существования. Писатель воплощает мысль о том, что самодержавно-крепостнической России с ее безобразным укладом жизни рано или поздно придет конец.

Так, обличающий пороки и выявляющий нелепость и абсурд реальной жизни гротеск передает особую злую иронию, горький смех, характерный для Салтыкова-Щедрина, смех сквозь презрение и негодование. Писатель порой кажется абсолютно безжалостным к своим героям, чересчур критичным и требовательным к окружающему миру. Но, как говорил Лермонтов, лекарство от болезни может быть горьким. Жестокое обличение пороков общества, по мнению Салтыкова-Щедрина, единственное действенное средство в борьбе с болезнью России. Осмеяние несовершенств делает их очевидными, понятными для всех. Неверно было бы говорить, что Салтыков-Щедрин не любил Россию, он презирал недостатки, пороки ее жизни и всю свою творческую деятельность посвятил борьбе с ними.

Объясняя Историю одного города, Салтыков-Щедрин утверждал, что это книга о современности. В современности он видел свое место и никогда не считал, что созданные им тексты будут волновать его далеких потомков. Однако обнаруживается достаточное количество причин, благодаря которым его книга остается предметом и поводом для объяснения событий современной читателю действительности.

Одной из таковых причин, несомненно, является прием литературного пародирования, который активно использует автор. Особенно это заметно в его Обращении к читателю, которое написано от лица последнего архивариуса-летописца, а также в Описи градоначальников.

Объектом пародирования здесь являются тексты древнерусской литературы, и в частности Слово о полку Игореве, Повесть временных лет и Слово о погибели земли Русской. Все три текста были каноническими для современного писателю литературоведения, и необходимо было проявить особую эстетическую смелость и художественный такт, для того чтобы избежать вульгарного их искажения. Пародия особый литературный жанр, и Щедрин выказывает себя в нем истинным художником. То, что он делает, он делает тонко, умно, изящно и смешно.

Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью по древу, но хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав миру их славные дела и преподобный тот корень, от которого знаменитое сие древо произошло и ветвями своими всю землю покрыло. Так начинается глуповская летопись. Величественный текст Слова… писатель организует совершенно по-другому, поменяв ритмический и смысловой рисунок. Салтыков-Щедрин, используя современные ему канцеляризмы (в чем, несомненно, сказалось то, что он исправлял в г. Вятке должность правителя губернской канцелярии), вводит в текст имена историков Костомарова и Соловьева, не забыв при этом и своего приятеля литературоведа Пыпина. Таким образом, пародируемый текст придает всей глуповской летописи некое достоверное псевдоисторическое звучание, почти фельетонную трактовку истории.

Сама История выстроена создателем намеренно нелогично, непоследовательно. Великий сатирик предпослал основному содержанию обращение издателя (в роли которого он выступает сам) и обращение к читателям якобы последнего глуповского архивариуса. Опись градоначальников, придающая книге якобы историографичность и особый смысл, состоит из 21 фамилии (от макаронника-изменника Клементия до майора Перехват-Залихватского, сжегшего гимназия и упразднившего науки). В самой Истории внимание к начальствующим особам явно неравнозначно: одним (Беневоленский, Брудастый, Бородавкин, Угрюм-Бур-чеев) посвящено много литературных страниц, другим (Ми-келадзе, Дю-Шарио) повезло меньше. Это видно и по структуре Истории; три вступительных раздела, одно заключительное Приложение (Оправдательные документы, содержащие градоначальствующие мыслительные и законопроектные упражнения) и всего 5 основных разделов для повествования о подвигах 21 управителя.

Никогда не было в Российской империи города под названием Глупов, никто не встречал таких диковинных, неправдоподобных начальников (с фаршированной головой, как у Ивана Пантелеевича Прыща).

М. Е. Салтыков-Щедрин показал себя блестящим знатоком эзопова языка, облек его в якобы летописную форму (летопись градоначальственных успехов охватывает около века, причем указываются, хотя и приблизительно года правления). Эта пародийность изложения позволяла писателю говорить о современности, обличать официальных лиц, не вызывая цензурного вмешательства и гнева вышестоящих. Не зря Щедрин сам называл себя воспитанником цензурного ведомства. Конечно, понятливый читатель угадывал за уродливыми картинами Глупова окружающую жизнь. Сила сатирического обличения Щедриным реакционных устоев, на которых держалась русская монархическая власть, была настолько мощной, что гротескно-фантастические образы книги воспринимались как самое правдивое изображение жизни.

Чего стоит, например, описание причин смерти градоначальников: Ферапонтов растерзан собаками; Ламврокакис заеден клопами; Баклан переломлен пополам бурей; Фердыщенко кончил жизнь от объедения; Иванов от натуги постичь сенатский Указ; Микеладзе от истощения сил и пр.

В Истории Щедрин искусно пользуется сатирической гиперболой: факты подлинной действительности приобретают у него фантастические очертания, что позволяет сатирику наиболее ярко раскрыть ту или иную сторону образа. Но писатель не избегает и реалистических зарисовок. Так, очень натуралистически описан пожар в Пушкарской слободе соломенного города: видно было, как вдали копошатся люди, и казалось, что они бессознательно толкутся на одном месте, а не мечутся в тоске и отчаянии. Видно было, как кружатся в воздухе оторванные вихрем от крыш клочки зажженной соломы. Постепенно одно за другим занимались деревянные строения и словно таяли.Хроника городского управления написана красочным, но и сложным по составу языком. В нем широко использован и тупой чиновничий слог: всякий да печет по праздникам пироги, не возбраняя себе таковое печение и в будни (Устав о добропорядочном пирогов печении в исполнении Беневоленского). Есть и старинная славянская речь: хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав миру их славные дела и предобрый тот корень, от которого знаменитое сие древо произросло и ветвями своими всю землю покрало. Нашлось место и время и для народных присловий: только вот я какое слово тебе молвлю: лучше… с правдой дома сидеть, чем беду на себя накликать (Фердыщенко).

Портретная галерея щедринских любимцев глупов-ских градоначальников запоминается сразу и сильно. Один за другим проходят они перед читателем, нелепые и отвратительные в своих жестокости, тупоумии, злобной ненависти к народу. Тут и бригадир Фердыщенко, моривший глуповцев голодом, и его преемник Бородавкин, спаливший тридцать три деревни, чтобы с помощью сих мер взыскать недоимок на два рубля с полтиною, и майор Перехват-Залихватский, упразднивший в городе науки, и Феофилакт Беневоленский, одержимый страстью к писанию законов (уже на скамьях семинарии начертал он несколько замечательных законов, среди которых наиболее известны следующие: всякий человек да имеет сердце сокрушенно, всяка душа да трепещет, всякий сверчок да познает соответствующий его званию шесток).

Именно в описании главных героев М. Е. Салтыков-Щедрин использует самые разнообразные художественные средства. Так, предельная жестокость Угрюм-Бурчеева зафиксирована в деревянном лице, очевидно, никогда не освещавшемся улыбкой, с узким и покатым лбом, впавшими глазами и развитыми челюстями, готовыми раздробить или перекусить пополам. Напротив, либерально настроенный Прыщ, градоначальник с фаршированной головог, был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых ниднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. Внешние характеристики сходны с их психологическими образами: свирепый Бруддетый, он же Органчик, не похож на выходца из Франции, аристократа Дю-Шарио, весело проводящего время б удовс льствиях и развлечениях, а друг Карамзина Грус-тилов, отличавшийся нежностью и чувствительностью сердьа, не менее далек от фантастического путешественника бригадира Фердыщенко…

Горожане, народ в Истории вызывают двойственное чувство. С одной стороны, им свойственны, по оценке самого автора, две вещи: обычная глуповская восторженность и обыкновенное глуповское легкомыслие. Страшно жить в городе Глупове. Книга вызывает смех, но не веселый, а горький и мрачный. Писатель сам говорил, что рассчитывал на возбуждение в читателе горького чувства, а отнюдь не веселонравия. Страшно за Глупов не только потому, что в нем властвуют ограниченные чиновники, от российского правительства поставленные. Страшно, что народ безропотно и терпеливо переносит свои бедствия.

Однако этот молчаливый тягостный укор писателя вовсе не означал глумления над народом. Щедрин любил своих современников: Все мои сочинения, писал он позднее, полны сочувствием. Глубокий смысл Истории одного города заключается не только в гениальных по своей обличительной силе образах градоначальников, но и в той обобщающей характеристике глуповцев, которая неизбежно наводила на мысль о будущем пробуждении задавленного властью народа. Великий сатирик призывает к тому, чтобы внутренняя жизнь российских городов, подобных Глупову, когда-то вырвалась наружу, стала светлой, достойной человека. Не случайно историческая хроника заканчивается бегством последнего градоначальника; Уг-рюм-Бурчеев исчез, словно растаяв в воздухе. Могучее движение подлинной истории человечества власть оказалась не в состоянии сдерживать еще одно столетие: река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась….

Выходит, что Щедрин смотрел далеко вперед. Он верил в крушение глуповского строя жизни, в победу идеалов разума, достоинства человека, демократии, прогресса, цивилизации. Его произведениям, включая и Историю одного города, предрекали великое будущее. Тургенев сравнивал Салтыкова-Щедрина со Свифтом, Горький признавался, что именно за данное произведение он очень полюбил писателя. Так и случилось. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин стал одним из самых читаемых писателей в нашей стране и зарубежье.