Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
Биография
Биография писателя
Произведения
17 произведений
Сочинения
137 сочинений
«Герои и сюжеты сатирических сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина 2»
Сочинение
«Каждую вещь надо называть ее
настоящим именем, а если это опасно в
действительной жизни, то надо это сделать хотя бы в
сказке»
Г.Х. Андерсен
Все мы в детстве любим сказки, и я тоже не был исключением, перечитал их огромное количество. И, естественно, увидев на полке книгу с надписью «М.Е. Салтыков-Щедрин. Сказки», потянулся к ней. Только позже я узнал, что эти сказки не совсем обычные, и предназначены они «детям изрядного возраста».
«Сказки» - одно из самых ярких творений и наиболее читаемая из книг великого русского сатирика.
В обстановке свирепой правительственной реакции сказочная фантастика в какой-то мере служила средством художественной конспирации наиболее острых идейно-политических замыслов сатирика.
Жизнь русского общества второй половины 19 века запечатлена в щедринских сказках во множестве картин, миниатюрных по объему, но огромных по своему содержанию. В галерее типических образов Салтыков-Щедрин воспроизвел всю социальную анатомию общества, коснулся всех основных классов и социальных группировок: дворянства, буржуазии, интеллигенции, тружеников деревни и города, затронул множество социальных, политических, идеологических проблем, широко представил всевозможные течения общественной мысли.
В сложном содержании сказок Салтыкова-Щедрина можно выделить четыре основные темы: сатира на правительство, обличение поведения и психологии обывательски настроенной интеллигенции, изображение народных масс, разоблачение морали собственников-хищников и пропаганда новой нравственности.
Вот, к примеру, резкостью сатиры, направленной на правительственные верхи самодержавия, отличается сказка «Медведь на воеводстве». Сюжет ее – повествование о царских сановниках, преобразованных в медведей, свирепствующих в лесных трущобах. Основной смысл сказки состоит в разоблачении тупых и жестких правителей эпохи свирепой реакции. Герои произведения - трое Топтыгиных. Топтыгин первый «во что бы то ни стало на скрижали истории попасть желал, и ради этого всему на свете предпочитал блеск кровопролитий». За это лев послал его усмирять внутренних супостатов в дальний лес, где «такая в ту пору вольница между лесными мужиками шла, что всякий по своему норовил,… в ногу никто маршировать не хотел». Еще не приступив к осуществлению плана знатных кровопролитий, Топтыгин первый с похмелья чижика проглотил. Весь лес вознегодовал. Лев, узнав, что Топтыгин первый осрамил себя, отстранил его от воеводства. В это время в другую трущобу был послан воеводой Топтыгин второй. Этот начал свою деятельность с крупного злодейства. «Выбрал он ночку потемнее, и забрался во двор к соседнему мужику. По очереди лошадь задрал, корову, свинью, пару овец… а все ему мало кажется». Решил Топтыгин у мужичка двор по бревну раскатать, его по миру пустить. Подвела его жадность, повис злодей на обломке бревна. Сбежались мужики, кто с колом, кто с топором. Сбросили его на рогатину, шкуру содрали, остальное вывезли на болото хищным птицам на растерзание.
Топтыгин третий был умнее своих предшественников и отличался добродушным нравом. Он ограничил свою деятельность только соблюдением «исстари заведенного порядка». Так продолжалось многие годы. Лопнуло терпение мужиков, и расправились они с Топтыгиным третьим, как и со вторым.
Мораль этой сказки такова, что спасение народа не в замене злых Топтыгиных добрыми, а в устранении воевод Топтыгиных вообще, т.е. в свержении самодержавия.
Значительная группа щедринских сказок посвящена разоблачению буржуазной обывательской интеллигенции, запуганной правительственными преследованиями и поддавшейся в период политической реакции 1880-х годов настроениям постыдной паники. Возьмем, к примеру, сказку «Самоотверженный заяц». Она о поработителях с их волчьими повадками и об их жертвах, слепых в своей покорности.
Заяц перед волком провинился. Не остановился, когда тот звал его, более того, еще пуще ходу прибавил. Волк придумал, как поступить со строптивым зайцем: «… сиди под этим кустом и жди очереди. А может быть, …ха-ха, я тебя и помилую!»
Вот и сидел заяц под кустом, трясся, боялся с места сойти. Но не трусость главная черта его психологии. Главная мотивировка поведения зайца заключена в его словах: «не могу, волк не велел». Заяц привык повиноваться, он раб покорности.
Отпущенный волком на побывку к невесте, заяц торопился вернуться к указанному сроку. Он «слово, вишь, дал, а заяц своему слову – господин». Как видим, заяц благороден. И это напрасное благородство по отношению к волку имеет источником рабскую покорность.
В образе самоотверженного зайца Щедрин обобщил ту разновидность рабской психологии, в которой повиновение пересиливало инстинкт самосохранения и возводилось в степень благородства.
Сказка заканчивается словами волка: «… сидите, до поры до времени…, а впоследствии я вас…ха-ха…помилую!»
Автор клеймит укоренившуюся в народных массах психологию рабской верности господам, а эту верность можно расценивать как предательство своих классовых интересов.
Сказка «Коняга» - выдающееся произведение Щедрина о бедственном положении русского крестьянства в царской России. Никогда не утихавшая боль Салтыкова-Щедрина за русского мужика, вся горечь его раздумий о судьбах своего народа, родной страны сконцентрировались в тесных границах сказки.
Она начинается с описания поля. Нет конца полям, словно сказочную силу в плену у себя сторожащим. Кто освободит эту силу из плена? Выпала нелегкую долюшка мужику да коняге. На бескрайнем поле из дня в день, из века в век трудятся коняга и мужик. «Коняга» - как бы лирический монолог автора.
Примечательно, что в сказке крестьянство представлено в образе мужика и его двойника – коняги. Человеческого образа Салтыкову-Щедрину было недостаточно, чтобы воспроизвести скорбную картину каторжного труда и страданий. Бессловесный работяга Коняга – символ силы народной и в то же время символ забитости, вековой несознательности.
Первая часть «Коняги» - лирический монолог автора, а заключительные ее страницы – гневная сатира на идеологов социального неравенства, которые пытались оправдать подневольное положение Коняги.
Образы четырех пустоплясов – представители фальшивого буржуазного народолюбия, которые заигрывали с народом, но были заинтересованы в увековечении рабства. И смысл барского народолюбия в заключительных словах сказки: «Упирайся, Коняга!... Н-но, каторжный, н-но!»
Моральных проблем Щедрин так или иначе касается во всех своих сказках. И среди последних есть такие, которые посвящены осмеянию лживой морали эксплуататоров и пропаганде принципов революционно-демократической нравственности. Это – «Пропала совесть», «Добродетели и пороки», «Дурак» и другие. Эти сказки – ядовитые памфлеты на моральные принципы привилегированных классов. Сатирик показывает извращение нравственности в паразитическом обществе. Здесь совесть - «негодная тряпица», от которой каждый старается избавиться («Пропала совесть»). Здесь добродетели ловко уживаются с пороками на почве лицемерия («Добродетели и пороки»). Здесь высокие человеческие достоинства признаются ненормальными («Дурак»).
Образы сказок Салтыкова-Щедрина вошли в обиход, стали нарицательными и живут в веках. Знакомясь с ними, каждое новое поколение познает не только историю своей страны, но учится распознавать и ненавидеть те пороки человечества, которые так зло и беспощадно высмеивает Салтыков-Щедрин.
настоящим именем, а если это опасно в
действительной жизни, то надо это сделать хотя бы в
сказке»
Г.Х. Андерсен
Все мы в детстве любим сказки, и я тоже не был исключением, перечитал их огромное количество. И, естественно, увидев на полке книгу с надписью «М.Е. Салтыков-Щедрин. Сказки», потянулся к ней. Только позже я узнал, что эти сказки не совсем обычные, и предназначены они «детям изрядного возраста».
«Сказки» - одно из самых ярких творений и наиболее читаемая из книг великого русского сатирика.
В обстановке свирепой правительственной реакции сказочная фантастика в какой-то мере служила средством художественной конспирации наиболее острых идейно-политических замыслов сатирика.
Жизнь русского общества второй половины 19 века запечатлена в щедринских сказках во множестве картин, миниатюрных по объему, но огромных по своему содержанию. В галерее типических образов Салтыков-Щедрин воспроизвел всю социальную анатомию общества, коснулся всех основных классов и социальных группировок: дворянства, буржуазии, интеллигенции, тружеников деревни и города, затронул множество социальных, политических, идеологических проблем, широко представил всевозможные течения общественной мысли.
В сложном содержании сказок Салтыкова-Щедрина можно выделить четыре основные темы: сатира на правительство, обличение поведения и психологии обывательски настроенной интеллигенции, изображение народных масс, разоблачение морали собственников-хищников и пропаганда новой нравственности.
Вот, к примеру, резкостью сатиры, направленной на правительственные верхи самодержавия, отличается сказка «Медведь на воеводстве». Сюжет ее – повествование о царских сановниках, преобразованных в медведей, свирепствующих в лесных трущобах. Основной смысл сказки состоит в разоблачении тупых и жестких правителей эпохи свирепой реакции. Герои произведения - трое Топтыгиных. Топтыгин первый «во что бы то ни стало на скрижали истории попасть желал, и ради этого всему на свете предпочитал блеск кровопролитий». За это лев послал его усмирять внутренних супостатов в дальний лес, где «такая в ту пору вольница между лесными мужиками шла, что всякий по своему норовил,… в ногу никто маршировать не хотел». Еще не приступив к осуществлению плана знатных кровопролитий, Топтыгин первый с похмелья чижика проглотил. Весь лес вознегодовал. Лев, узнав, что Топтыгин первый осрамил себя, отстранил его от воеводства. В это время в другую трущобу был послан воеводой Топтыгин второй. Этот начал свою деятельность с крупного злодейства. «Выбрал он ночку потемнее, и забрался во двор к соседнему мужику. По очереди лошадь задрал, корову, свинью, пару овец… а все ему мало кажется». Решил Топтыгин у мужичка двор по бревну раскатать, его по миру пустить. Подвела его жадность, повис злодей на обломке бревна. Сбежались мужики, кто с колом, кто с топором. Сбросили его на рогатину, шкуру содрали, остальное вывезли на болото хищным птицам на растерзание.
Топтыгин третий был умнее своих предшественников и отличался добродушным нравом. Он ограничил свою деятельность только соблюдением «исстари заведенного порядка». Так продолжалось многие годы. Лопнуло терпение мужиков, и расправились они с Топтыгиным третьим, как и со вторым.
Мораль этой сказки такова, что спасение народа не в замене злых Топтыгиных добрыми, а в устранении воевод Топтыгиных вообще, т.е. в свержении самодержавия.
Значительная группа щедринских сказок посвящена разоблачению буржуазной обывательской интеллигенции, запуганной правительственными преследованиями и поддавшейся в период политической реакции 1880-х годов настроениям постыдной паники. Возьмем, к примеру, сказку «Самоотверженный заяц». Она о поработителях с их волчьими повадками и об их жертвах, слепых в своей покорности.
Заяц перед волком провинился. Не остановился, когда тот звал его, более того, еще пуще ходу прибавил. Волк придумал, как поступить со строптивым зайцем: «… сиди под этим кустом и жди очереди. А может быть, …ха-ха, я тебя и помилую!»
Вот и сидел заяц под кустом, трясся, боялся с места сойти. Но не трусость главная черта его психологии. Главная мотивировка поведения зайца заключена в его словах: «не могу, волк не велел». Заяц привык повиноваться, он раб покорности.
Отпущенный волком на побывку к невесте, заяц торопился вернуться к указанному сроку. Он «слово, вишь, дал, а заяц своему слову – господин». Как видим, заяц благороден. И это напрасное благородство по отношению к волку имеет источником рабскую покорность.
В образе самоотверженного зайца Щедрин обобщил ту разновидность рабской психологии, в которой повиновение пересиливало инстинкт самосохранения и возводилось в степень благородства.
Сказка заканчивается словами волка: «… сидите, до поры до времени…, а впоследствии я вас…ха-ха…помилую!»
Автор клеймит укоренившуюся в народных массах психологию рабской верности господам, а эту верность можно расценивать как предательство своих классовых интересов.
Сказка «Коняга» - выдающееся произведение Щедрина о бедственном положении русского крестьянства в царской России. Никогда не утихавшая боль Салтыкова-Щедрина за русского мужика, вся горечь его раздумий о судьбах своего народа, родной страны сконцентрировались в тесных границах сказки.
Она начинается с описания поля. Нет конца полям, словно сказочную силу в плену у себя сторожащим. Кто освободит эту силу из плена? Выпала нелегкую долюшка мужику да коняге. На бескрайнем поле из дня в день, из века в век трудятся коняга и мужик. «Коняга» - как бы лирический монолог автора.
Примечательно, что в сказке крестьянство представлено в образе мужика и его двойника – коняги. Человеческого образа Салтыкову-Щедрину было недостаточно, чтобы воспроизвести скорбную картину каторжного труда и страданий. Бессловесный работяга Коняга – символ силы народной и в то же время символ забитости, вековой несознательности.
Первая часть «Коняги» - лирический монолог автора, а заключительные ее страницы – гневная сатира на идеологов социального неравенства, которые пытались оправдать подневольное положение Коняги.
Образы четырех пустоплясов – представители фальшивого буржуазного народолюбия, которые заигрывали с народом, но были заинтересованы в увековечении рабства. И смысл барского народолюбия в заключительных словах сказки: «Упирайся, Коняга!... Н-но, каторжный, н-но!»
Моральных проблем Щедрин так или иначе касается во всех своих сказках. И среди последних есть такие, которые посвящены осмеянию лживой морали эксплуататоров и пропаганде принципов революционно-демократической нравственности. Это – «Пропала совесть», «Добродетели и пороки», «Дурак» и другие. Эти сказки – ядовитые памфлеты на моральные принципы привилегированных классов. Сатирик показывает извращение нравственности в паразитическом обществе. Здесь совесть - «негодная тряпица», от которой каждый старается избавиться («Пропала совесть»). Здесь добродетели ловко уживаются с пороками на почве лицемерия («Добродетели и пороки»). Здесь высокие человеческие достоинства признаются ненормальными («Дурак»).
Образы сказок Салтыкова-Щедрина вошли в обиход, стали нарицательными и живут в веках. Знакомясь с ними, каждое новое поколение познает не только историю своей страны, но учится распознавать и ненавидеть те пороки человечества, которые так зло и беспощадно высмеивает Салтыков-Щедрин.