«Законы художественного мира Лескова»

Очарованный праведной русской душой и «старой сказкой», Лесков и сегодня остается едва ли не самым загадочным писателем в русской литературе. «Вся его обстановка, его язык, все, что составляло его жизнь, было пестро, фантастично, неожиданно и цельно в самом себе, как единственный в своем роде храм Василия Блаженного», - писала в 1895 году о только что скончавшемся писателе Л. Я. Гуревич.

Уникальность художественного дарования Лескова очевидна. Он единственен и неповторим, но в то же время в его произведениях узнаваемы фольклорные сказки и былины народа, витиеватая речь древнерусских сказаний, простодушные русские «анекдотцы». У этого писателя свой эстетический масштаб и свое видение проблемы. Он обращен не к внешним чертам конкретного времени, но к глубинной сути вещей, к основным корням. Вечная проблема, интересующая Лескова, - «национальная стихия», народный характер, ее воплощающий. Постигнуть его тайну писатель стремился через язык.



Оригинальный и самобытный - «насквозь русский» (М. Горький) - талант Лескова предполагает чуткого читателя. В его художественном мире отсутствуют привычные ориентиры. Он живет по законам звучащего слова. В этой связи «Очарованный странник» предстает перед нами как гениальное художественное создание мастера.


В советском литературоведении этому произведению было отведено вполне определенное и конкретное место: оно рассматривалось как воплощение национального самосознания. Одни исследователи видели смысл повести в «стремлении к богатырскому патриотическому подвигу», как «исконно национальной черте» (И. Столярова), другие утверждали, что главное в ней - это «народ, ищущий правды и справедливости на самых неизведанных дорогах», «герои, в которых отражается дух народа-жизнестроителя» (Вл. Семенов). Подобное «монументально-героическое» истолкование повести отчасти справедливо, но не исчерпывает всей глубины образа, созданного писателем.

Лескову чуждо морализаторство, прямолинейная оценка событий или героев. В его мире каждое слово иносказательно, каждый поступок персонажа многозначен, а сам текст подобен многомерному пространству. В этой многомерности «мерцания» смыслов, скрывающейся за прямым значением простых слов, и заключается загадка лесковского рассказа. Все зависит от угла зрения, от того, какой язык избирает читатель: возможны героическая, ироническая, комическая, мифологическая и иные версии «Очарованного странника», каждая из них будет верна, но недостаточна.