«Прозаические произведения Замятина»
Сочинение
Родился в городе Лебедяни Тамбовской губернии в семье священнослужителя. Окончил кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института. Принимал участие в революционном движении 1905—1907 годов, подвергался репрессиям. В 1906-1911 годах жил на нелегальном положении. Литературный дебют в 1908 году оказался неудачным.
Удача пришла позже, в 1913 году, когда была опубликована повесть «Уездное». Дореволюционное творчество Замятина развивалось в традициях русского критического реализма Н.В.Гоголя, Н.С.Лескова и было окрашено демократическими идеями. Замятин был очень русский человек.
В этом заключалась его сила как художника и его трагедия. Его отношение к старой России можно определить словами: «любовь-ненависть». Любовь к ее истокам, здоровой народной основе, творческой одержимости русской натуры, ее готовности к революционному обновлению. И ненависть к самодержавно-политическим оковам, провинциальной тупости, азиатщине, резервуару дикости и бескультурья, который, как казалось писателю, невозможно исчерпать в обозримое время. Символом такой косной, непреодоленной стихии становится Барыба («Уездное»): «Не зря прозвали его утюгом ребята-уездники. Тяжкие железные челюсти, широченный, широкоугольный рот и узенький лоб: как есть утюг, носиком кверху. Да и весь Барыба какой-то широкий, громоздкий, громыхающий, весь из жестких прямых углов.
Но так одно к одному пригнано, что из нескольких кусков как будто и лад какой-то выходит: может, и дикий, может, и страшный, а все же лад». Путь Барыбы — путь бессмысленных жестокостей и преступлений: «продался» развратной купчихе в летах Че- ботарихе, обидел безответную сиротку Польку, украл деньги у своего дружка отца Евсея, а другого приятеля, портного Тимошку, не моргнув глазом, отправил по ложному свидетельству на виселицу. Но нет смысла обвинять во всем самого Барыбу. В жизни его столько раз бивали, что, по словам того же Тимоши, у Барыбы «души-то, совести... ровно у курицы».
Но писатель видел и другую Россию. В рассказах «Три дня» и «Непутевый» (где выведен «вечный студент» Сеня, гибнущий на баррикадах) автор показал протестующую, революционную Россию. В цикле рассказов о Севере (повесть «Север», рассказ «Африка» и более позднее «Ёла») читатель встречает гордых мечтателей, сильных и красивых людей — «задумавшегося» добродушного русского великана Марея и прямодушную лопскую рыжую красавицу Пельку, очарованного, ошеломленного сказкой о несуществующей стране любви и изобилия — далекой Африке — гарпунщика Федора Волкова, одержимого страстью к собственному суденышку-ёле бедного рыбака и великого труженика Цыбина.
В 1914 году за антивоенную повесть «На куличках» писатель был предан суду, а номер журнала, в котором появилась повесть, был конфискован. Из-под пера Замятина вышла, по словам критика А.Воронского, «политическая художественная сатира», которая «делает понятным многое из того, что случилось потом, после 1914 года». В 1916 году писатель уезжает в Англию. Буржуазная цивилизация, превращающая человека в машину, дала 193 материал для сатирической повести «Островитяне» (1918) и рассказа «Ловец человеков» (1918). Осенью 1917 года Замятин возвращается в Россию. В Петрограде он встретил Октябрьскую революцию, пережил события гражданской войны, жестокую разруху и голод. В это время он сближается с Горьким и участвует почти во всех его начинаниях по спасению культуры — в работе издательства «Всемирная литература», «Комитета исторических пьес», «Дома искусств» и «Дома ученых».
Однако более существенным было собственное художественное творчество Замятина этих лет. Сюда относится прежде всего оставшийся в рукописи (до выхода его в 1925 году за рубежом в переводах) фантастический роман «Мы», а также многочисленные рассказы, сказки, драматические «действа», в которых писатель так или иначе касался «больных» сторон революционной и послереволюционной действительности: «Рассказ о самом главном» (1923), «Дракон» (1918), «Арапы» (1920), «Сподручница грешных», «Пещера» (1920), «Мамай» (1920), «Икс» (1926), «Слово предоставляется товарищу Чурыгину» (1926), «Огни святого Доминика» (1920) и др. В то суровое время многими пролетарскими писателями и литературными критиками это было воспринято как отступничество, как измена.
Главным произведением Замятина этих первых послереволюционных лет был, бесспорно, фантастический роман «Мы», воспринятый современниками как злая карикатура на социалистическое, коммунистическое общество будущего. «Мы» — краткий художественный конспект возможного отдаленного будущего, уготованного человечеству, смелая антиутопия, роман-предупреждение. Но в то же время — и сегодня это очевидно — вещь остросовременная.
Написанный в 1920 году в голодном, неотапливаемом Петрограде, в обстановке военного коммунизма с его вынужденной жестокостью, насилием, в атмосфере распространенного убеждения о возможности скорого скачка прямо в коммунизм, роман погружает читателя в то будущее общество, где решены все материальные запросы людей и где удалось выработать всеобщее, математически выверенное счастье путем упразднения свободы, самой 7 Литература 194 литература человеческой индивидуальности, права на самостоятельность воли и мысли.
Это общество прозрачных стен и проинтегрированной жизни всех и каждого, розовых талонов на любовь (на запись на любого нумера, с правом опустить в комнате шторки), одинаковой нефтяной пищи, строжайшей, неукоснительной дисциплины, механической музыки и поэзии, имеющей одно предназначение — воспевать мудрость верховного правителя, Благодетеля. Счастье достигнуто — воздвигнут совершеннейший из муравейников. И вот уже строится космическая сверхмашина — Интеграл, долженствующий распространить это безусловное, принудительное счастье на всю Вселенную. В романе «Мы» писатель стремился рассказать о «так называемой «конвергенции» (на которую тайно или явно рассчитывали многие), то есть о смешении социальных систем в один технократический котел». Здесь выявляется борьба двух полярных начал: за человека или (якобы для его же блага) против него; гуманизм или фанатизм, исходящий из того, что люди, народ нуждаются в жестоком пастыре.
Неважно, кто он — обожествленный тиран или свирепый творец всего сущего; важно, чтобы человека можно было бы (ему на пользу) загнать в раба, в муравья, в обезличенный «нумер». К концу 20-х годов вокруг Замятина по ряду причин складывается враждебная «полоса отчуждения». Осенью 1929 года в пражском журнале «Воля России» без ведома автора (в обратном переводе с английского) был напечатан, с сокращениями, роман «Мы». Это послужило началом широкой кампании против Замятина. Обреченный на творческое молчание, писатель обратился с письмом на имя И.В.Сталина с просьбой разрешить ему выехать за границу. В 1931 году его просьба была удовлетворена. Замятин любил новую Россию, но свой писательский долг и долг гражданина видел не в сочинении хвалебных од, а в обращении прежде всего к болевым точкам времени, с помощью острой критики и горькой правды.
Покидая Родину, он определенно надеялся вернуться и жил в Париже с советским паспортом. Когда в Париже в 1935 году открылся Международный конгресс писателей, Замятин входил в состав советской делегации. 195 Замечательный русский писатель, он не был тем беспросветным пессимистом, каким его часто пытаются изобразить (основанием для чего, понятно, может служить его горькая антиутопия «Мы»). В позднем эссе, озаглавленном «О моих женах, о ледоколах и о России», он выразил и свое отношение к Родине, к тому, через что она прошла и, преодолевая застой и сопротивление, движется дальше:
«Ледокол — такая же специфическая русская вещь, как и самовар. Ни одна европейская страна не строит для себя таких ледоколов, ни одной европейской стране они не нужны: всюду моря свободны, только в России они закованы льдом беспощадной зимой — и чтобы не быть тогда отрезанным от мира, приходится разбивать эти оковы. Россия движется вперед странным, трудным путем, не похожим на движение других стран, ее путь — неровный, судорожный, она взбирается вверх — и сейчас же проваливается вниз, кругом стоит грохот и треск, она движется, разрушая».
Удача пришла позже, в 1913 году, когда была опубликована повесть «Уездное». Дореволюционное творчество Замятина развивалось в традициях русского критического реализма Н.В.Гоголя, Н.С.Лескова и было окрашено демократическими идеями. Замятин был очень русский человек.
В этом заключалась его сила как художника и его трагедия. Его отношение к старой России можно определить словами: «любовь-ненависть». Любовь к ее истокам, здоровой народной основе, творческой одержимости русской натуры, ее готовности к революционному обновлению. И ненависть к самодержавно-политическим оковам, провинциальной тупости, азиатщине, резервуару дикости и бескультурья, который, как казалось писателю, невозможно исчерпать в обозримое время. Символом такой косной, непреодоленной стихии становится Барыба («Уездное»): «Не зря прозвали его утюгом ребята-уездники. Тяжкие железные челюсти, широченный, широкоугольный рот и узенький лоб: как есть утюг, носиком кверху. Да и весь Барыба какой-то широкий, громоздкий, громыхающий, весь из жестких прямых углов.
Но так одно к одному пригнано, что из нескольких кусков как будто и лад какой-то выходит: может, и дикий, может, и страшный, а все же лад». Путь Барыбы — путь бессмысленных жестокостей и преступлений: «продался» развратной купчихе в летах Че- ботарихе, обидел безответную сиротку Польку, украл деньги у своего дружка отца Евсея, а другого приятеля, портного Тимошку, не моргнув глазом, отправил по ложному свидетельству на виселицу. Но нет смысла обвинять во всем самого Барыбу. В жизни его столько раз бивали, что, по словам того же Тимоши, у Барыбы «души-то, совести... ровно у курицы».
Но писатель видел и другую Россию. В рассказах «Три дня» и «Непутевый» (где выведен «вечный студент» Сеня, гибнущий на баррикадах) автор показал протестующую, революционную Россию. В цикле рассказов о Севере (повесть «Север», рассказ «Африка» и более позднее «Ёла») читатель встречает гордых мечтателей, сильных и красивых людей — «задумавшегося» добродушного русского великана Марея и прямодушную лопскую рыжую красавицу Пельку, очарованного, ошеломленного сказкой о несуществующей стране любви и изобилия — далекой Африке — гарпунщика Федора Волкова, одержимого страстью к собственному суденышку-ёле бедного рыбака и великого труженика Цыбина.
В 1914 году за антивоенную повесть «На куличках» писатель был предан суду, а номер журнала, в котором появилась повесть, был конфискован. Из-под пера Замятина вышла, по словам критика А.Воронского, «политическая художественная сатира», которая «делает понятным многое из того, что случилось потом, после 1914 года». В 1916 году писатель уезжает в Англию. Буржуазная цивилизация, превращающая человека в машину, дала 193 материал для сатирической повести «Островитяне» (1918) и рассказа «Ловец человеков» (1918). Осенью 1917 года Замятин возвращается в Россию. В Петрограде он встретил Октябрьскую революцию, пережил события гражданской войны, жестокую разруху и голод. В это время он сближается с Горьким и участвует почти во всех его начинаниях по спасению культуры — в работе издательства «Всемирная литература», «Комитета исторических пьес», «Дома искусств» и «Дома ученых».
Однако более существенным было собственное художественное творчество Замятина этих лет. Сюда относится прежде всего оставшийся в рукописи (до выхода его в 1925 году за рубежом в переводах) фантастический роман «Мы», а также многочисленные рассказы, сказки, драматические «действа», в которых писатель так или иначе касался «больных» сторон революционной и послереволюционной действительности: «Рассказ о самом главном» (1923), «Дракон» (1918), «Арапы» (1920), «Сподручница грешных», «Пещера» (1920), «Мамай» (1920), «Икс» (1926), «Слово предоставляется товарищу Чурыгину» (1926), «Огни святого Доминика» (1920) и др. В то суровое время многими пролетарскими писателями и литературными критиками это было воспринято как отступничество, как измена.
Главным произведением Замятина этих первых послереволюционных лет был, бесспорно, фантастический роман «Мы», воспринятый современниками как злая карикатура на социалистическое, коммунистическое общество будущего. «Мы» — краткий художественный конспект возможного отдаленного будущего, уготованного человечеству, смелая антиутопия, роман-предупреждение. Но в то же время — и сегодня это очевидно — вещь остросовременная.
Написанный в 1920 году в голодном, неотапливаемом Петрограде, в обстановке военного коммунизма с его вынужденной жестокостью, насилием, в атмосфере распространенного убеждения о возможности скорого скачка прямо в коммунизм, роман погружает читателя в то будущее общество, где решены все материальные запросы людей и где удалось выработать всеобщее, математически выверенное счастье путем упразднения свободы, самой 7 Литература 194 литература человеческой индивидуальности, права на самостоятельность воли и мысли.
Это общество прозрачных стен и проинтегрированной жизни всех и каждого, розовых талонов на любовь (на запись на любого нумера, с правом опустить в комнате шторки), одинаковой нефтяной пищи, строжайшей, неукоснительной дисциплины, механической музыки и поэзии, имеющей одно предназначение — воспевать мудрость верховного правителя, Благодетеля. Счастье достигнуто — воздвигнут совершеннейший из муравейников. И вот уже строится космическая сверхмашина — Интеграл, долженствующий распространить это безусловное, принудительное счастье на всю Вселенную. В романе «Мы» писатель стремился рассказать о «так называемой «конвергенции» (на которую тайно или явно рассчитывали многие), то есть о смешении социальных систем в один технократический котел». Здесь выявляется борьба двух полярных начал: за человека или (якобы для его же блага) против него; гуманизм или фанатизм, исходящий из того, что люди, народ нуждаются в жестоком пастыре.
Неважно, кто он — обожествленный тиран или свирепый творец всего сущего; важно, чтобы человека можно было бы (ему на пользу) загнать в раба, в муравья, в обезличенный «нумер». К концу 20-х годов вокруг Замятина по ряду причин складывается враждебная «полоса отчуждения». Осенью 1929 года в пражском журнале «Воля России» без ведома автора (в обратном переводе с английского) был напечатан, с сокращениями, роман «Мы». Это послужило началом широкой кампании против Замятина. Обреченный на творческое молчание, писатель обратился с письмом на имя И.В.Сталина с просьбой разрешить ему выехать за границу. В 1931 году его просьба была удовлетворена. Замятин любил новую Россию, но свой писательский долг и долг гражданина видел не в сочинении хвалебных од, а в обращении прежде всего к болевым точкам времени, с помощью острой критики и горькой правды.
Покидая Родину, он определенно надеялся вернуться и жил в Париже с советским паспортом. Когда в Париже в 1935 году открылся Международный конгресс писателей, Замятин входил в состав советской делегации. 195 Замечательный русский писатель, он не был тем беспросветным пессимистом, каким его часто пытаются изобразить (основанием для чего, понятно, может служить его горькая антиутопия «Мы»). В позднем эссе, озаглавленном «О моих женах, о ледоколах и о России», он выразил и свое отношение к Родине, к тому, через что она прошла и, преодолевая застой и сопротивление, движется дальше:
«Ледокол — такая же специфическая русская вещь, как и самовар. Ни одна европейская страна не строит для себя таких ледоколов, ни одной европейской стране они не нужны: всюду моря свободны, только в России они закованы льдом беспощадной зимой — и чтобы не быть тогда отрезанным от мира, приходится разбивать эти оковы. Россия движется вперед странным, трудным путем, не похожим на движение других стран, ее путь — неровный, судорожный, она взбирается вверх — и сейчас же проваливается вниз, кругом стоит грохот и треск, она движется, разрушая».