«Человеческая личность в поэзии Державина»

Державин выступил в литературе на закате классицизма и, чутко относясь к новым литературным веяниям, не мог остаться правоверным «классиком». Державина нельзя связывать с эпигонами классицизма начала XIX в. Показательно, что он высмеял в эпиграмме одну из поздних эпических поэм - «Сувороиду» И. Завалишина Сам он о А. В. Суворове писал совершенно иначе, стремясь запечатлеть реальный облик великого полководца. Однако связи с ломоносовским классицизмом у Державина были еще очень велики. Это выражалось и в характере большей части стихов Державина, и, что еще важнее, в свойственной его творчеству идеализации воспеваемых героев (Фелица - Екатерина II). Но вместе с тем в оды Державина проникают элементы реальной действительности, герои их приобретают черты живых людей, одическое «пение» перебивается сатирическим смехом.

Это свидетельствовало не только об эволюции жанра оды, но и о разрушении всей художественной системы классицизма. Державин усваивает основную идею, которую несло с собой новое мировоззрение и которая ознаменует новое литературное направление,- идею личности, идею человека. Еще в своих ранних стихах «На рождение в Севере порфирородного отрока» (1779) Державин обращался к будущему царю: «Будь на троне человек!» Через много лет, подводя итоги жизни и творчества, Державин пишет в стихотворении «Признание» (1807): «Ум и сердце человечье были гением моим». В поэзии Державина представала живая, конкретная человеческая личность с ее разнообразными переживаниями, с ее субъективным отношением к людям и явлениям. Приближение поэзии к интересам человеческой личности проявилось и в том, что рядом с героическими событиями в творчестве Державина заняли место факты повседневной, будничной жизни. По словам В. Г. Белинского, для Державина «никакой предмет не казался низким» (VII, 291). Замечательным образцом такого «снижения» поэзии является упоминавшееся послание Державина «Евгению. Жизнь званская». Это стихотворение сближается с распространенным в то время жанром описательной поэмы. Но в отличие от отвлеченных, далеких от жизни описаний.в духе классицизма или субъективно-эмоциональных картин в сентиментально-романтической манере Державин с большой точностью описывает обычный распорядок дня в помещичьей усадьбе: раннее вставанье, разговоры за утренним столом, чтение газет и журналов, обсуждение хозяйственных дел с приказчиком, игра в карты, писание стихов, обед, послеобеденный сон, прогулка, рыбная ловля, наблюдение за полевыми работами, чай на свежем воздухе. Вот помещик слушает, как

* …по палкам, по костям
* Усатый староста иль скопидом брюхатый
* Дает отчет казне, и хлебу, и вещам,
* С улыбкой часто плутоватой.
* Вот хозяин дома любуется обеденным столом, где
* Багряна ветчина, зелены щи с желтком,

* Что смоль, янтарь - икра, и с голубым пером
* Там щука пестрая: прекрасны!

Поэтическая живопись Державина необыкновенно ярка по колориту. Вводя в поэзию обыденные явления, поэт не боится сказать о них простыми и даже просторечными словами («схрапну минут пяток», «мы на них… пялим взоры»). Те же художественные принципы нашли выражение и в ряде других державинских стихотворений позднего периода: «Русские девушки» (1799), «Снигирь» (1800), «Цыганская пляска» (1805) и др.

Все это позволяет связать творчество Державина с процессом становления русского реализма. Однако Державин еще не стал реалистом. В его творчестве нет типических обобщений, нет художе ственного раскрытия закономерности изображаемых явлений. Поэтому в его поздней поэзии находят отражение различные тенденции литературы тех лет, не складываясь при этом в цельную художе» ственную систему. Так, рядом с гражданской и философской лирикой в традициях классицизма у Державина появляется противостоящая высокому классицизму «легкая поэзия», которую в те же годы начал культивировать молодой К. Н. Батюшков. Захватило маститого поэта и распространившееся во всех европейских литературах увлечение поэзией Оссиана («Водопад», 1791 -1794, опубл. 1798). Вместе с тем Державин заинтересовался и народным творчеством, привлекшим усиленное внимание предромантиков. В его творчестве можно найти немало отзвуков русского фольклора. Самым значительным из них была сказочная поэма «Царь-девица» (1812, опубл. 1816). Заимствуя из народных сказок персонажи, сюжетные и описательные мотивы своей поэмы, Державин вводит в текст народно-фольклорные слова и выражения, следуя традиции ирои-комической поэмы: если Царь-девица «больно рассерчала», то своих бояр она «тазала»; женихи ее, выполняя трудные поручения, «понадорвали… живот» и «стали в пень». Достойно внимания, что и в теоретической работе «Рассуждение о лирической поэзии или об оде» (1813), читанной на заседании «Беседы любителей русского слова» и напечатанной в ее «Чтениях» (1811 -1815), Державин стремится связать происхождение оды с первобытной народной поэзией и развивает целую теорию литературной песни как подражания «российским старинным песням».

Таким образом, в основных тенденциях своего творчества Державин противостоял поэзии сентименталистов, претендовавших на господствующее положение в первое десятилетие нового века. Он был прежде всего гражданским поэтом, страстно и смело откликавшимся на все значительные события русской жизни своего времени. Но Державин не стал и во главе позднего классицизма, что легко могло бы случиться, если бы автор од-сатир не сохранил своих общественных идеалов, резко отделявших его от реакционного течения литературы, несмотря на традиционный консерватизм его политических представлений. Державин как поэт в той или иной мере сближался с русским просветительством XVIII в., которое создало реально-сатирическую литературу, подготовлявшую почву для реализма XIX в.

Всем этим объясняется высокая оценка Державина поэтами Вольного общества любителей словесности, наук и художеств и поэтами-декабристами. Рылеев думой «Державин» (1825) завершил цикл своих исторических баллад о русских героях, усмотрев в авторе «Вельможи» и «Властителям и судиям» образец поэта-гражданина. А. А. Бестужев посвятил ему несколько восторженных строк в своем «Взгляде на старую и новую словесность в России».