Александр Сергеевич Пушкин
Биография
Биография писателя
Произведения
62 произведения
Сочинения
614 сочинений
«Михайловский период в творчестве Пушкина»
Сочинение
Пушкин пишет в эту пору в самых различных жанрах: от острой «летуньи» эпиграммы до философского драматического этюда, социальной и исторической трагедии; от романтической поэмы до реалистического стихотворного романа, шутливо-пародийной реально-бытовой повести в стихах. Необычайной зрелости и высоты достигает в эту пору и пушкинская лирика.
Снова начинают звучать вольнолюбивые политические мотивы. Вольнолюбивые настроения особенно усилились у Пушкина после посещения Михайловского его старым лицейским другом, декабристом Пущиным, который наконец-то открыл поэту, что тайное общество существует. Можно думать, что он сказал Пушкину и о готовящемся восстании и даже обещал заранее уведомить его, чтобы дать возможность поэту принять в нем личное участие. Именно с этим, по-видимому, связана эпиграмма Пушкина «Заступники кнута и плети…» (1825). Весьма вероятно, что к Михайловскому периоду относится и эпиграмма на Александра I «Воспитанный под барабаном…». В Михайловском написан был Пушкиным и еще один его политический «ноэль», до нас не дошедший. О характере его можно судить по опасениям поэта попасть за него, если бы он стал известен властям, «в крепость». Наконец, в середине 1825 г. Пушкин пишет одно из самых пространных своих стихотворений - посвященную памяти поэта Шенье, стихи которого он особенно ценил, историческую элегию «Андрей Шенье», восторженный дифирамб «свободе», Великой французской революции. Но политическими темами и мотивами не ограничивается круг Михайловской лирики, отражающей всю полноту душевного мира поэта. Наряду с мужественной печалью, окрашивающей обращение к далеким лицейским товарищам («19 октября»), мы находим в ней и восторженный гимн торжествующей любви («Я помню чудное мгновенье…»), и «великолепный гимн радости» (Горький) - исполненную страстной веры в неизбежную победу светлых начал жизни - солнца над тьмой, разума, передовых освободительных идей над ложной мудростью.
В целом в пушкинской лирике уже в первой половине 20-х годов
не было противопоставления личного и гражданского. В то же время во всем, о чем бы Пушкин ни писал, сказывается передовой человек своего времени, борец против того, что теснило, подавляло, калечило жизнь народа и жизнь личности. «Вольность», «Деревня», «Кинжал» были своего рода стихотворениями-прокламациями, непосредственно способствовавшими пропаганде и развитию революционных идей. Но и такие стихотворения, как «Нереида» (1820),»Ночь» (1823), «К***» («Я помню чудное мгновенье…», 1825), не имеющие никаких соприкосновений с собственно политической темой, были исполнены столь большой силы, искренности и чистоты чувства, противостоящих как традиционной сковывающей, феодально-аристократической, так и новой лицемерной, буржуазно-мещанской морали, что при всем их глубоко личном характере они являлись выражением передового общественного сознания.
Лирика Михайловского периода во многом непосредственно примыкает к «южной» лирике. В прощальном обращении «К морю» (1824; начато в Одессе, завершено в Михайловском) поэт обещает не забывать «торжественной красы» морской «свободной стихии»:
* В леса, в пустыни молчаливы
* Перенесу, тобою полн,
* Твои скалы, твои заливы,
* И блеск, и тень, и говор волн.
И действительно, гул «романтического» моря продолжает звучать во многих стихах Пушкина. Особенно ощутим он в страстных излияниях-монологах поэта из «Разговора книгопродавца с поэтом» (1824), во многом напоминающих эмоциональную атмосферу первых «южных» поэм и представляющих собой один из самых ярких образцов пушкинского романтизма. Но уже в этом стихотворении в лице двух антагонистов - пламенного поэта-романтика и трезвого, рассудительного книгопродавца - дано прямое столкновение мечты и действительности, поэзии и прозы, причем кончается оно тем, что поэт, не сдавая своих основных позиций, вынужден признать правоту собеседника. Особенную значительность «Разговору…» придает то, что Пушкин предпослал его в качестве своего рода пролога к первой главе «Евгения Онегина» - произведения, в котором окончательно утвердился и восторжествовал новый, реалистический метод художественного воспроизведения действительности. Аналогичный процесс происходит в эту пору и в лирике Пушкина, поднимающейся на качественно новую ступень - не романтической, окутанной «черной шалью», одетой в черкесскую бурку или «яркие лохмотья» цыган, а реалистической народности.
Снова начинают звучать вольнолюбивые политические мотивы. Вольнолюбивые настроения особенно усилились у Пушкина после посещения Михайловского его старым лицейским другом, декабристом Пущиным, который наконец-то открыл поэту, что тайное общество существует. Можно думать, что он сказал Пушкину и о готовящемся восстании и даже обещал заранее уведомить его, чтобы дать возможность поэту принять в нем личное участие. Именно с этим, по-видимому, связана эпиграмма Пушкина «Заступники кнута и плети…» (1825). Весьма вероятно, что к Михайловскому периоду относится и эпиграмма на Александра I «Воспитанный под барабаном…». В Михайловском написан был Пушкиным и еще один его политический «ноэль», до нас не дошедший. О характере его можно судить по опасениям поэта попасть за него, если бы он стал известен властям, «в крепость». Наконец, в середине 1825 г. Пушкин пишет одно из самых пространных своих стихотворений - посвященную памяти поэта Шенье, стихи которого он особенно ценил, историческую элегию «Андрей Шенье», восторженный дифирамб «свободе», Великой французской революции. Но политическими темами и мотивами не ограничивается круг Михайловской лирики, отражающей всю полноту душевного мира поэта. Наряду с мужественной печалью, окрашивающей обращение к далеким лицейским товарищам («19 октября»), мы находим в ней и восторженный гимн торжествующей любви («Я помню чудное мгновенье…»), и «великолепный гимн радости» (Горький) - исполненную страстной веры в неизбежную победу светлых начал жизни - солнца над тьмой, разума, передовых освободительных идей над ложной мудростью.
В целом в пушкинской лирике уже в первой половине 20-х годов
не было противопоставления личного и гражданского. В то же время во всем, о чем бы Пушкин ни писал, сказывается передовой человек своего времени, борец против того, что теснило, подавляло, калечило жизнь народа и жизнь личности. «Вольность», «Деревня», «Кинжал» были своего рода стихотворениями-прокламациями, непосредственно способствовавшими пропаганде и развитию революционных идей. Но и такие стихотворения, как «Нереида» (1820),»Ночь» (1823), «К***» («Я помню чудное мгновенье…», 1825), не имеющие никаких соприкосновений с собственно политической темой, были исполнены столь большой силы, искренности и чистоты чувства, противостоящих как традиционной сковывающей, феодально-аристократической, так и новой лицемерной, буржуазно-мещанской морали, что при всем их глубоко личном характере они являлись выражением передового общественного сознания.
Лирика Михайловского периода во многом непосредственно примыкает к «южной» лирике. В прощальном обращении «К морю» (1824; начато в Одессе, завершено в Михайловском) поэт обещает не забывать «торжественной красы» морской «свободной стихии»:
* В леса, в пустыни молчаливы
* Перенесу, тобою полн,
* Твои скалы, твои заливы,
* И блеск, и тень, и говор волн.
И действительно, гул «романтического» моря продолжает звучать во многих стихах Пушкина. Особенно ощутим он в страстных излияниях-монологах поэта из «Разговора книгопродавца с поэтом» (1824), во многом напоминающих эмоциональную атмосферу первых «южных» поэм и представляющих собой один из самых ярких образцов пушкинского романтизма. Но уже в этом стихотворении в лице двух антагонистов - пламенного поэта-романтика и трезвого, рассудительного книгопродавца - дано прямое столкновение мечты и действительности, поэзии и прозы, причем кончается оно тем, что поэт, не сдавая своих основных позиций, вынужден признать правоту собеседника. Особенную значительность «Разговору…» придает то, что Пушкин предпослал его в качестве своего рода пролога к первой главе «Евгения Онегина» - произведения, в котором окончательно утвердился и восторжествовал новый, реалистический метод художественного воспроизведения действительности. Аналогичный процесс происходит в эту пору и в лирике Пушкина, поднимающейся на качественно новую ступень - не романтической, окутанной «черной шалью», одетой в черкесскую бурку или «яркие лохмотья» цыган, а реалистической народности.