«Особенность описания природы в поэтике Пушкина»

Особенность пушкинского описания, в первую очередь, определяется эпитетом «пышное» (увяданье). Не просто увяданье, а увяданье праздничное, торжественное, пышное. Поэтому становятся особенно ощутимыми и выбранные Пушкиным слова для определения красок осени — леса не просто красные и желтые, но

В багрец и в золото одеты леса.

Слово «золото» вообще придает образу осенней природы торжественно пышный оттенок, слово же «багрец» вызывает ассоциации пурпурной одежды царей и багряницы (багряница — одежда ведомых на казнь) — одновременно. Тот же характер предельно точного смыслового значения слова, но обогащенного дополнительными семантическими оттенками, имеет и эпитет «блистающим» (копытом)

Ведут ко мне коня; в раздолий открытом.
Махая гривою, он всадника несет,
И звонко под его блистающим копытом
Звенит промерзлый дел, и трескается лед.

Блистающее копыто — это всего-навсего копыто, которое при беге коня отсвечивает блестками стертой и как бы отполированной нижней поверхности подковы. Таков основной смысл слова. Но в контексте слово «блистающим» самим своим праздничным звучанием дополнительно усиленным двумя яркими и «звонкими» словами — «звонко» и «звенит» — создает мажорный тон всей фразе. Об этом свидетельствуют й непосредственно предшествующие строки:

И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русский холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят — я снова счастлив, молод...

Осень была любимейшим временем творчества Пушкина. Творчество — всегда утверждение жизни. Поэтому описание картин увядающей природы завершается описанием процесса творческого вдохновения, воспринимающегося как мощное утверждение жизни:

...ив сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем...

В таком контексте возникает, завершающий весь отрывок, могучий образ творчества, усиленный великолепным образом корабля — вечного символа движения вперед:

Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге. Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут Вверх, вниз ~ и паруса надулись, ветром полны, Громада двинулась и рассекает волны. Лирика тридцатых годов включает в себя небольшой цикл коротких стихотворений, написанных элегическим дистихом. Они говорят о разных вещах — о рифме, об одной из царскосельских статуй, о детстве Ломоносова, о завершении работы над «Евгением Онегиным.». Их всех объединяет единое и глубокое чувство античности в том ее понимании, какое создавалось поздним русским классицизмом.

Особенно интересно в этом отношении пушкинское стихотворение, посвященное царскосельскому фонтану с бронзовой скульптурой девушки с разбитым кувшином. Фигура девушки изваяна художником П. П. Соколовым в обобщенных классических формах, с привнесением, однако, в нее такой жизненности и душевной теплоты, что скульптура по своей художественной выразительности далеко выходит за границы . эстетических норм искусства классицизма, наглядно свидетельствуя о том, что лучшие достижения классицизма способны были входить как момент эстетической преемственности и в более поздние художественные системы. Лучшей характеристикой скульптуры Соколова в этом отношении и является стихотворение Пушкина «Царскосельская статуя».